Сегодняшним обзорным материалом мы открываем блок переводных статей, посвященных экономике совместного использования (sharing economy), появление и, в каком-то смысле, даже локальный расцвет которой ставит множество вопросов перед экономистами, социологами, антропологами и даже специалистами в области медиа.
Вступление
Шехзад Надим
Что происходит, когда благородное стремление поделиться оборачивается источником прибыли? Может ли этот момент стать поворотным для всей системы экономических отношений?
Сторонники «экономики совместного использования» отвечают на данный вопрос утвердительно. Под девизом «доступ важнее обладания», благодаря сдаче в пользование недоиспользуемых активов — квартиры, спального места, машины, бытовой техники, свободного времени, — этот новый сектор экономики сулит нам освобождение от бремени собственничества. Интернет-ресурс Shareable, аккумулирующий информацию о происходящем в этой сфере, уже утверждает, что «разобладание» (disownership) — это «новая норма». Благодаря онлайн-профилям и рейтингам пользователей люди, незнакомые в реальной жизни, становятся виртуальными друзьями, так что им в конечном итоге уже можно доверить свои реальные вещи. За определенную плату, конечно. В экономике совместного использования делиться друг с другом коммерчески выгодно. Здесь у доброй воли и хорошей репутации чисто инструментальная задача: сформировать уникальное пространство, в котором счастливо совпадают личный материальный интерес и общественное благо.
По крайней мере, в этом нас убеждают. Дело в том, что «экономика совместного использования» — это «скользящее означающее», за которым может стоять весьма разнообразная деятельность. Какие-то ее виды по-настоящему кооперативны и развивают горизонтальные связи в обществе, в то время как другие ощутимо конкурентны и направлены на получение прибыли. В большинстве же случаев перед нами нечто среднее. Следовательно, изучение этой новой отрасли много говорит нам о культуре, управляемой экономическими императивами, но тянущейся к человеческому сотрудничеству. В предлагаемых далее эссе предприняты попытки разобраться, что собой представляет экономика совместного использования на словах и на деле.
Джульет Шор дает краткий обзор этого сегмента экономики в его текущем состоянии, раскладывая расплывчатое понятие экономики совместного использования на отдельные составляющие. Она указывает на то, что и в этой сфере гиганты бизнеса разрастаются, вытесняя эксперименты, в большей степени ориентированные на эгалитарные и демократические модели. Эдвард Уокер заглядывает за фасад экономики совместного использования, украшенный знаменами прогрессивности и равноправия участников, и обнаруживает там трудовые практики, напоминающие скорее о неполной занятости и прекариате, чем о надежном трудоустройстве. Кэролайн Ли обсуждает парадоксальный эффект экономики совместного использования: позиционируя себя как общественное движение, она порождает столько же взаимного доверия и доброй воли, сколько обид и разочарований, а в итоге создает рискованную бизнес-модель, основанную на презумпции честности партнеров. Наконец, Паоло Париджи и Карен Кук подробнее останавливаются на том, как строится фундаментальное для этой экономической модели взаимное доверие. Поскольку, утверждают они, незнакомые люди благодаря технологиям — онлайн-профилям и рейтингам, как говорилось выше, — становятся уже не столь незнакомыми, постольку с ними можно делиться сравнительно безопасным образом, но без особых неожиданностей и сюрпризов. Связи в таких социальных сетях расширяются и множатся, но им не хватает глубины (к примеру, скольким из ваших друзей на Facebook вы, в сущности, можете позвонить по телефону?).
В совокупности эти четыре эссе полноценно описывают новую развивающуюся отрасль экономики, в основу которой легло все лучшее и все худшее в нашей социальной природе.
Совместное использование: правильное понимание
Джульет Шор
Стремительный рост экономики совместного использования поставил перед нами ряд вопросов. В самом ли деле речь идет о совместном использовании? Есть ли в этом что-то новое? Действительно ли эта модель организации работы и потребления лучше? После более чем трех лет изучения этих инициатив я могу дать твердый ответ на все три вопроса: может быть, может быть и может быть.
Я определяю новую экономику совместного использования как непосредственное экономическое взаимодействие между двумя людьми равного статуса (Peer-to-Peer, сокращенно P2P) при помощи цифровых платформ. Р2Р следует отличать от взаимодействия бизнеса и человека (Business-to-Peer, В2Р), примером которого может служить компания Zipcar, владеющая активами (машинами) и сдающая их в аренду частным потребителям. Дигитальное измерение обеспечивает интересующим нас инициативам количественный рост: отчасти за счет снижения транзакционных издержек (организация взаимодействия отнимает гораздо меньше времени), но также и потому, что цифровой формат позволяет организовать сбор сведений о репутации и построение рейтингов через краудсорсинг, а это смягчает риски для пользователей, которые друг друга не знают. Люди всегда делились друг с другом и сообща пользовались теми или иными благами, но эта возможность поделиться с посторонним человеком возникла только сейчас.
Даже правительство США во времена Второй мировой войны пропагандировало экономику совместного использования.
Но действительно ли речь идет о возможности поделиться? Существует целый класс платформ, обычно некоммерческих, где это в самом деле так. Коучсерферы (couchsurfers) бесплатно останавливаются друг у друга дома. Сайты с объявлениями «отдам даром» — такие, как Freecycle и Yerdle — позволяют людям передавать друг другу ненужные вещи. К подлинной экономике совместного использования относятся также банки времени, сервисы землепользования (обеспечивающие встречу потенциальных садовников или огородников с владельцами неиспользуемой земли), библиотеки семян и обменные фонды инвентаря, набирающие популярность формы кооперации местных производителей и потребителей — такие, как обменные ярмарки продуктов собственного изготовления (food swaps) или импровизированные миниколлективы для совместного производства ремонтных работ. Инновационные практики этого типа, основанные на социальной солидарности, экологической сознательности и открытом доступе, процветают и развиваются. Их ахиллесова пята — неспособность воспользоваться в полной мере всеми преимуществами цифровых технологий и неумение построить экономическую модель, обеспечивающую устойчивый рост по объему сделок и количеству взаимосвязей.
В совместном исследовании с Исследовательской сетью вовлеченного обучения (Connected Learning Research Network) Фонда Макартуров мы с коллегами обнаружили, что банки времени или пищевые обменные ярмарки дают весьма незначительный в количественном отношении эффект.
Действительно заметный рост показывают те платформы, где поставщики зарабатывают, а потребители находят выгодное предложение. Это крупные, хорошо обеспеченные компании, ориентированные на получение прибыли и привлекающие наибольшее внимание: Uber, Lyft и Airbnb. Но ни одну из них нельзя в полной мере отнести к сегменту совместного использования. (Исключение составляет крохотная доля рынка, связанная с подлинно совместным пользованием автомобилем: незнакомые люди подвозят друг друга.) В области сервиса совместных поездок мы видим компании, которые благодаря существующим в индустрии такси входным барьерам, повышающим арендную плату, имеют возможность подорвать этот сектор рынка. Особенно печальную известность получил Uber — хищническим ценообразованием, недобросовестной конкуренцией с другими компаниями в сфере совместных поездок, политикой завлекания водителей невыполнимыми обещаниями, вторжением в их частную жизнь и сексизмом. Сайт Airbnb позволяет людям заработать на собственном или арендованном жилье, пуская в него пожить кого-то еще. Эти платформы инновационны, хорошо служат потребителям и для некоторых поставщиков могут быть весьма прибыльными. Однако их работа все в большей степени нацелена на зарабатывание денег поставщиками и снижение собственных расходов (особенно в оплате труда), а не, как обещалось в начале их деятельности, на позитивные ценности налаживания общественных связей, снижения углеродных выбросов или эффективности взаимодействия между клиентами.
Труднее всего увидеть совместное использование в практике интернет-сервисов трудоустройства, особенно тех, которые предлагают широко представленный на рынке труд: услуги водителя, курьерские услуги, уборку помещений или сборку мебели Ikea (это частая задача на Task Rabbit, платформе для поиска неквалифицированной рабочей силы). Когда оплачивается выполнение задачи, а не потраченное время, у поставщиков услуги нет никакой защиты — не гарантирован даже минимальный тариф. Платформы четко оговаривают, что разовые исполнители — это не наемные работники, а «микропредприниматели». Мы выяснили, что квалифицированные специалисты могут таким образом зарабатывать неплохие деньги, особенно с учетом того, что для них такие заказы, как правило, служат дополнением к основной занятости. Намного сложнее тем, у кого нет квалификации или специализации, поскольку здесь количество поставщиков услуг превышает спрос. Но даже если бы экономическая конъюнктура была благосклоннее к поставщикам услуг, эти сайты все равно ориентированы на извлечение преимуществ из съеживающегося рынка, а не на разделение рисков и выигрышей между взаимодействующими участниками.
Может ли быть иначе? Идея совместного использования и совместного потребления первоначально возникла как новый этап революции совместного равноправного производства (peerproduction revolution). Совместное равноправное производство создает продукт не ради денег и предлагает его бесплатно и свободно. Это может быть программное обеспечение с открытым кодом (Linux, Firefox), гражданская наука, общедоступный культурный продукт и знания, собранные краудсорсингом (Wikipedia). Совместное равноправное производство появилось благодаря тому, что ядром экономики XXI века стали информационные и экологические активы, а также общественные отношения. Такие ресурсы не лучшим образом организуются в системе, основанной на частной собственности и максимизации прибыли, — в этом сходится большинство современных экономических теорий. Представляя собой общее достояние (commons), названные ресурсы для лучшего управления требуют справедливого распределения, совместной работы (collaboration) и демократического руководства.
Совместное использование жилья, земли, товаров и услуг может стать следующим шагом в новой модели, которая делает ставку на сотрудничество и широко распределенные ценности, а не на конкуренцию и концентрацию богатства. Цифровые технологии сделали этот путь эффективным. Однако чтобы воспользоваться этой эффективностью в существенной мере, нам понадобятся платформы, которыми владеют и управляют их пользователи (поставщики и потребители товаров и услуг). Это демократичное и технически осуществимое управление снизит теперешнюю динамику «гонки на дно» и сохранит ценность проектов для потребителей.
Главный вопрос теперь — сможем ли мы сделать это до того, как Uber, Airbnb и прочие озабоченные только прибылью гиганты не достигнут непоправимого доминирования на рынке. Если да, у нас будет шанс поучаствовать в настоящей экономике совместного использования.
«Экономика совместного использования»: что скрывается за риторикой
Эдвард Уокер
Airbnb — сайт, на котором пользователи могут сдать свое жилье посуточно, — оценивается в 10 миллиардов долларов, на нем представлено около 800 000 предложений более чем в 34 000 населенных пунктов по всему миру. Uber, сервис совместных поездок, также доминирует в своем секторе и оценивается не менее чем в 40 миллиардов долларов.
Эти компании наиболее успешны, но и множество более скромных стартапов работает на революционизацию своих отраслей. Они обеспечивают альтернативные, основанные на краудсорсинге услуги в таких областях, как общественное питание ( SupperShare), транспортировка мелких грузов (PiggyBee), прокат автомобилей или лодок (RelayRides и Boatbound соответственно), доставка товаров на дом (Instacart), поиск работников для выполнения разовых задач (TaskRabbit, Air-Tasker, Proprly). Их сервис строится по образцу хорошо зарекомендовавших себя ассортиментом услуг и риторикой локальных обменных сервисов — таких, как местные сельскохозяйственные сообщества (community-supported agriculture), совместное с соседями использование инструментов и инвентаря, банки времени и т.п., — но для дальнейшего освоения рынка они используют мобильные технологии.
Эти компании определяют себя как часть «экономики совместного использования» в более широком смысле, доказывая, что подобные стартапы предвосхищают рождение нового капитализма — дружественного к человеку, построенного на доверии и сотрудничестве, ориентированного на местные запросы и реалии. В известной степени так оно и есть. Конечно, участники и защитники этих проектов рассматривают их как более прогрессивные, как альтернативу транснациональным корпорациям и гигантским бюрократическим машинам.
В действительности все не так просто. И с точки зрения определений, и в отношении трудового права, и в аспекте лоббирования ярлык «совместное использование» не выглядит точно схватывающим суть дела.
Для начала: можно ли рассматривать каждый из этих проектов как часть одной и той же модели «экономики совместного использования»? Крупные сверхприбыльные компании вроде Airbnb или Uber относятся, казалось бы, к той же группе инициатив, что и обменные платформы вроде Freecycle или Couchsurfing. Однако говорить, что они представляют один и тот же сектор — то есть одну и ту же «экономику совместного использования», — значит не замечать серьезных различий.
Peers.org наглядно демонстрирует эффективность продвижения крупного бизнеса под видом низовых инициатив.
Конечно, с одной стороны, у всех этих сервисов общая сильная сторона: они полагаются на децентрализованную сеть поставщиков услуг. С другой стороны, прибыльные компании, доминирующие на этом рынке, берут ощутимую комиссию за заключение сделок на своей территории, и размер этих комиссий не всегда известен. Например, Uber не признается, получают ли их водители чаевые.
Понятие «экономики совместного использования» способно ввести в заблуждение в вопросах условий труда, поскольку стирает грань между оплачиваемой работой и волонтерством. TaskRabbit, биржа разовых услуг в области уборки и домашнего хозяйства, доходит до того, что объявляет свою деятельность всего лишь «старинной традицией соседской взаимопомощи, приноровленной к сегодняшнему дню».
Однако, как отмечают многие социологи, такой прямой поиск исполнителей через интернет — это скорее поворот к рынку прекарного труда, на котором нет никаких гарантий, а риски ложатся исключительно на плечи исполнителей. Фактически, по мнению ряда авторов, перед нами не столько «экономика совместного использования», сколько «экономика формы 1099»: ее участники, если речь идет о США, заполняют для налоговых целей форму 1099-Misc («Различные доходы») вместо формы W-2 для наемных работников. Иными словами, это временная или неполная занятость. Кое-кто видит эту ситуацию в положительном свете: «люди работают сами на себя». Стоит заметить, однако, что такие работники не имеют возможности оформить страховку или уйти в оплачиваемый отпуск, как это бывает при «полноценном» найме. Ни биржи типа TaskRabbit, ни те, кто находит на них исполнителей той или иной услуги, не предоставляют этим исполнителям каких бы то ни было трудовых прав и социальных гарантий.
Наконец, концепция «экономики совместного использования» может наводить на ошибочное представление о том, что участники этого рынка не занимаются лоббированием, а применяют более мягкую политику, основанную на сотрудничестве. Действительно, есть кое-какие свидетельства того, что традиционные компании, занятые пассажирскими перевозками, тратят на рекламное продвижение больше, чем Uber. Однако в последнее время становится все заметнее, что краудсорсинговые компании постепенно разминают мышцы, примериваясь к политическим играм в публичном пространстве. Тенденция эта стала очевидной после недавнего скандала вокруг заявления высокопоставленного сотрудника Uber о том, что компания намерена использовать компромат против журналистов, которые публикуют негативные отзывы о ней.
Еще более примечательна стратегия «низовых» инициатив, в изобилии представленная на Peers.org и Fair to Share: для лоббирования интересов компании привлекаются граждане, выступающие в поддержку бизнеса. Этими гражданами становятся сотрудники фирмы, потребители ее услуг и другие заинтересованные лица, образующие переднюю линию фронта при защите своей отрасли.
Такие кампании поддержки очень напоминают другие выгодные для отраслевого бизнеса выступления низов, описанные в моей книге. Они спекулируют голосами обычных граждан, создавая видимость действительной поддержки бизнеса, они умалчивают о роли корпоративного финансирования в кампании, они используют авторитет местных гражданских лидеров, способных влиять на сообщество в их пользу. Как и другие компании, они прибегают к вводящей в заблуждение пропаганде, симулируя при этом независимую поддержку со стороны обычных людей.
К примеру, руководители Peers.org заявляют, что это не лоббистская организация, что они работают независимо и не преследуют коммерческих целей. Тем не менее, Peers.org щедро подпитывается средствами и кадрами со стороны краудсорсинговых фирм и служит политическим рупором для рынка краудсорсинга. Нельзя отрицать, конечно, что Peers.org в самом деле сводит вместе интересы многих людей, заинтересованных в развитии краудсорсинга или формировании в этой области социальных гарантий. С другой стороны, странно было бы считать, что компании, заявляющие о себе как о части экономики совместного использования, тем самым лишаются права заниматься лоббистской деятельностью. Однако больше прозрачности в этой ситуации не помешало бы — а иначе складывается ощущение, что декларации Peers.org инспирированы лидерами рынка вроде Airbnb и служат их интересам. Кажется, это соображение уже дошло до адресата: Peers.org в настоящее время проводит ребрендинг и теперь заявляет о себе как об организации, занимающейся проблемами наиболее уязвимых работников, занятых в этом экономическом сегменте.
Таким образом, мы приходим к выводу, что «экономику совместного использования» точнее было бы определить как «экономику краудсорсинга». Такое изменение терминологии позволяет зафиксировать в самом названии и подход, и технологию, не вводя никого в заблуждение морализаторскими акцентами.
И нужно отказаться от мысли, что этот сектор экономики существует по каким-то совершенно другим правилам, чем остальные. Технология может быть новаторской, и некоторые социальные преимущества заслуживают внимания, но не стоит заходить слишком далеко и принимать за действительность идеализированную саморепрезентацию Кремниевой долины.
Слегка поношенные вещи, чтобы поделиться
Кэролайн Ли
Экономика совместного использования подрывает множество представлений о будущем нашего общества, слишком увлеченного финансами и погрязшего в долгах. Кажется, это явление, пускающее корни тут и там, может, будто Давид, выступить против самоуверенных финансовых Голиафов, приближающих экономический кризис. Однако люди делятся и обмениваются не только материальными ценностями вроде кроватей, велосипедов и грудного молока. Не менее важно, чтобы сообщество разделяло еще и этику совместного использования. Весть о расширении всеобщего участия в экономике через непосредственные контакты между людьми — вирусный продукт самой же экономики совместного использования — на устах у всех, от профессоров Гарвардской школы бизнеса до активистов, выступающих за использование времени в качестве валюты. Действительно ли данной кампанией движет эгалитаристский импульс — или это всего лишь привлекательные декорации? Как я рассчитываю показать, отчасти справедливо и то, и другое.
Для социологов, изучающих культуру демократии, экономика совместного использования — всего лишь новейший пример старой игры: благодаря извечной тяге людей к протесту и бунту удается «продать» им деятельность стремящихся к извлечению прибыли корпораций как добросовестную и преследующую благородные цели. Точно так же рекламные агентства 1950-х и 1960-х годов запросто добивались повышения продаж, позиционируя товар или услугу как революционную или контркультурную. То же происходило и в 1990-х с «маркетингом освобождения» (liberationmarketing), обещавшим потребителю самореализацию через потребление особенно прогрессивного продукта. В новом веке крупные корпорации взяли на вооружение риторику жертв, жалуясь на тяготы государственного регулирования и утверждая, что их единственное желание — доверить свою судьбу собственным клиентам и другим заинтересованным лицам. В нынешней посткризисной реальности уже новые гиганты, монстры экономики совместного использования вроде Uber и Airbnb, желают выглядеть главными борцами против условных Большого таксопарка и Огромного отеля.
На первый взгляд, мысль о том, что потребление может быть по сути сотрудничеством, кажется революционной. Прибыль и процветание — уже не самые привлекательные блага. Новостной сайт Shareable подает «переход к совместному использованию» как «движение движений», которое бросает вызов «отжившим представлениям о том, как устроен мир: о том, что обычные люди будто бы не могут сами напрямую управлять своей жизнью, что бесконечный экономический рост будто бы неизбежно ведет ко всеобщему благоденствию, что чем больше собственности — тем, будто бы, больше счастья». Своим призывом к противостоянию старым бизнес-империям экономика совместного использования напоминает этос «забей на систему»: под этим лозунгом и прежде двигались к совместному использованию хиппи, разделявшие друг с другом всю свою жизнь в коммунах, юные панк-рокеры, бесплатно распространявшие самиздатскую периодику на благотворительных концертах, комьютерщики и программисты, обменивавшиеся файлами с музыкой в Napster.
Сравнительно со всеми этими прецедентами теперешняя версия идеологии борьбы с устоями, продвигаемая компаниями, занятыми в экономике совместного использования, гораздо более обтекаема и осторожна в выражениях, и это неслучайно. Может быть, нам и предлагают перемены в обществе, но речь скорее о саморазвитии через сотрудничество, чем о перераспределении или мобилизации. Компании как бы говорят нам: «Лучший мир уже не за горами, он придет, как только мы научимся наслаждаться своей потребностью в самореализации и подлинном общении, доверять своим эмоциям и интуициям». Владельцы жилья, сдаваемого через Airbnb, признаются на своих страницах, что подключение к этому сервису вдохновило их на судьбоносные размышления и разговоры о смене карьеры, о том, «для чего мы живем и как найти то, что действительно важно». Такие цитаты наводят на мысль, что хозяева и их гости не просто делят друг с другом травяной чай и полотенца в ванной, но еще и разделяют «многозначительные беседы, благодаря которым выстраиваются общественные связи, развивается культурный обмен и углубляется взаимопонимание». Перемены в обществе берут начало дома, за бутылкой вина в компании близких по духу незнакомцев.
Эта риторика мира, любви и взаимопонимания — больше, чем остроумный маркетинговый ход. Это действительно новая бизнес-модель, и она держится на том, что участники верят завлекательным лозунгам. Новая экономика совместного использования извлекает стоимость из эфемерных социальных связей между чужими друг другу людьми — а чтобы такое сработало, необходимо, чтоб в их онлайн-сообществах царило доверие, которое будет превращаться в доверие к водителям и гостям. Неудивительно, что компании вроде Lyft украшают автомобили своих водителей жизнерадостными розовыми усами или что Airbnb яростно критикует «нарушителей конвенции», стригущих деньги с доверчивых туристов.
В отсутствие внешнего регулятора и четких инструкций отрасль опирается, до известной степени, на моральный контроль, действующий через набираемые в онлайн-сообществе баллы репутации и подтверждение идентичности по профилям в социальных сетях. Полагаться на добрую волю посторонних людей в условиях экономического кризиса — рискованное занятие: насилие, воровство, организация притонов, захват помещений и другие неаппетитные истории — оборотная сторона доверия к незнакомцам на основании профилей в соцсетях. Когда психически неуравновешенный водитель набрасывается на пассажира с молотком или когда кто-то снимает вашу квартиру для вечеринки, которая, как потом выясняется, носит гордое имя «Порно-шоу всех уродов», тогда камеры наблюдения в лицензированных такси и гостиничных вестибюлях обретают ощутимый смысл. По формуле журнала New York Magazine, «самый тупой жилец дома передает неизвестно кому ключи от вашего подъезда». Несмотря на обещания многомиллионных страховых компенсаций, экономика совместного использования функционирует на таких условиях, при которых ответственности и риски непрозрачны и распределены неравномерно.
Инфографика от Funders & Founders демонстрирует, как Airbnb превратилась из просто удачной идеи в компанию стоимостью 10 миллиардов долларов.
Представители OuiShare, одного из наиболее масштабных сайтов, посвященных экономике совместного использования, заявляют, что «экономика, строящаяся на принципах сообщества: сотрудничать, делиться, быть открытым, — поможет миру справиться со многими трудностями», от глобального потепления до нищеты. Не буду предостерегать приверженцев новой экономической модели от намерений открывать свои сердца и двери перед незнакомцами, но вот против идеи о том, что глобальные проблемы решаются равноправным общением и созданием самоуправляемых сообществ незнакомых друг с другом людей, хотелось бы решительно предостеречь.
Как показывают нам социологи — например, Сандра Левицки, изучающая провалы мобилизационных стратегий, используемых социальными работниками (имеющими дело со стариками, больными, детьми), — частная политика товарищества и взаимной поддержки с большим трудом конвертируется во влияние на более широкий политический контекст — даже когда за ней стоит разделенная скорбь или общая беда. В самом деле, амбициозные стремления изменить статус кво в чем-то существенном влекут за собой неприятные вопросы о соотношении собственности и прав и далее — нецивилизованный протест, мало напоминающий тактику сотрудничества. Делиться значит заботиться, но пока эта забота выстраивается поверх несправедливо распределенных власти и богатства, она мало что может изменить.
Доверие и отношения в рамках экономики совместного использования
Паоло Париджи и Карен Кук
Интернет быстро превратился в новую среду взаимодействия между людьми, и особенно это стало заметно, когда люди начали организовываться в онлайн-сообщества. Такие сообщества обычно сплачиваются вокруг общих задач и интересов, но объединяют очень разных по своему социальному и культурному бэкграунду участников. Облегчить им взаимодействие и взаимопонимание, в конечном счете обеспечить атмосферу доверия между незнакомыми людьми — насущная необходимость для подобных сайтов. Так работают и растущие в последнее время, как грибы, компании экономики совместного использования. Их участники делятся предметами или услугами с людьми из интернет-сообщества: пользователи Lyft, к примеру, доверяют свою жизнь незнакомым водителям, подвозящим их, куда нужно, а пользователи Airbnb полагаются на владельцев жилья, у которых останавливаются в дороге. Примечательно, что установление доверительных отношений между людьми — весьма непростое дело в реальной жизни –становится рутинной процедурой для организаций, работающих в этом сегменте экономики.
Мы подробно исследовали наиболее показательный случай системы, построенной на взаимном доверии, — сервис CouchSurfing. Соответствующий сайт был создан в 2003 году для поддержки международных путешествий и культурного обмена. Благодаря ему сформировалось сообщество людей, которые не только принимают гостей у себя, но и путешествуют, зная, что не останутся без ночлега, — и все это без денег. Из скромного проекта CouchSurfing разросся в международную сеть со своей особой культурой. Участники поддерживают весьма детальные личные страницы, подробно рассказывают о том, как побывали в гостях у других участников или принимали гостей у себя. Как и в сети Facebook, пользователи создают списки «друзей», однако профиль на CouchSurfing обычно содержит гораздо больше информации о человеке и его социальной жизни, чем профили в других социальных сетях.
Сервис TaskRabbit обещает передать нелюбимые домашние дела в руки тех, кто любит и умеет их делать.
Изучая это сообщество, мы обнаружили интересный механизм зарождения межличностного доверия — механизм, обнаруживающий значительную роль специальной технологии. Система рейтингов и оценок как «хозяев», так и «гостей» влияет на возникновение доверия двунаправленным образом: она упрощает установление первичного контакта, но после определенного порога интенсивность контакта падает. Иными словами, интернет-технология облегчает возникновение первоначального межличностного доверия между «коучсерферами», но препятствует становлению более тесных связей по мере того, как пользователь получает все больше и больше отзывов.
В самом начале работы сервиса социальные связи устанавливались актом взаимного открытия. Один из пользователей рассказывал исследователю Поле Баяски: «Гость говорил и говорил, а я по большей части слушал. Впервые в жизни я пригласил к себе домой незнакомого человека, и впервые вышло так, что я разговаривал с незнакомым человеком до поздней ночи». Несмотря на высокий риск непредсказуемости, психологическое вознаграждение от удачного социального контакта было очень высоким и порождало высокий уровень доверия и сильную связь между людьми. Взаимодействия такого рода случались при первоначальной системе рейтингов сайта, не суммировавшей оценки, а только предлагавшей набор отзывов. Вырабатывавшаяся этой системой взаимная открытость была затем утрачена: те пользователи сервиса, которых мы опрашивали в 2010 году, говорили о продуманных и рассчитанных требованиях к хозяину или гостю, с которыми они готовы иметь дело. Их опыт общения с другими коучсерферами был опосредован системой репутационных рейтингов. Безусловно, они одобряли эту систему, поскольку она отвечала на запрос о безопасности, но в то же время благодаря ей завязывающиеся связи стали гораздо более предсказуемыми.
Таким образом, технология выступает инструментом страхования: она вносит определенность и поддерживает доверие между посторонними. Однако при этом не остается места для приятной неожиданности и везения, с которыми связано наше представление о встречах с новыми людьми. Взаимодействие становится более рутинным, в нем снижена роль случая. Возможность положиться друг на друга возникает не из установившихся между людьми связей, а за счет прозрачности социальных сетей, в которых несложно друг друга отследить.
Можно ли считать, что технология выступает таким же фактором и в других отраслях экономики совместного использования? Сложно сказать: механизмы установления доверия в ситуациях, доверия не предполагающих, еще недостаточно изучены. Тем не менее, наше исследование показывает, что взаимодействие посредством интернета стремится к большей определенности и предсказуемости по мере того, как сообщество накапливает данные о своих участниках.
Впервые опубликовано: On the Sharing Economy: sharing, caring, and profit with Juliet B. Schor, Edward T. Walker, Caroline W. Lee, and Paolo Parigi and Karen Cook (2015) / Contexts, Winter 2015 vol. 14 no. 1. P 12–19. Перевела Ольга Любарская. Публикуется с незначительными сокращениями.
