Бывший министр труда и социального обеспечения Чили, президент Международного центра пенсионной реформы Хосе Пиньера описывает экономическое положение в России в 2000 году и обосновывает сценарий экономического развития России по чилийской модели. Написанная в 2000 году, статья остается актуальной, поскольку с тех пор за исключением начатой реформы налогообложения в России не была проведена ни одна из предложенных Пиньерой реформ, а государственное вмешательство в экономику лишь возросло.
В конце концов они возжаждали безопасности больше, чем свободы. Они хотели безмятежной жизни, и утратили все — безопасность, безмятежность и свободу. Когда афиняне пожелали лишь брать у общества, не давая ему ничего взамен, когда свободой, которую они жаждали больше всего, стала свобода от ответственности, Афины перестали быть свободным государством.
Эдвард Гиббон. «История упадка и разрушения Римской империи»
Россия во многом страдает от «афинской болезни», которую описал Гиббон. За всю многовековую историю царского правления российский народ никогда не имел реальной свободы, а те немногие права, которыми он обладал, были утрачены им при коммунистах, соблазнивших его ложными обещаниями комфорта и безопасности. Сегодня, почти через 10 лет после крушения СССР, под руководством недавно вступившего в должность президента Владимира Путина, Россия получила возможность провести революционные реформы, основанные на принципах свободы.
Я мог на месте оценить российскую ситуацию в ходе поездки в Москву по приглашению Андрея Илларионова, недавно назначенного экономическим советником президента Путина. В результате этого недельного визита, состоявшегося в конце апреля, у меня сложилось впечатление, что Путин вполне способен, если пожелает, осуществить реформы, необходимые для экономической модернизации страны и позволяющие ей занять в мировой экономике то же место, что и в мировой культуре. Несомненно, потенциал России, которая по объему валового внутреннего продукта уступает Испании (стране с тридцатидевятимиллионным населением) во многом остается нереализованным. Это отлично понимает и сам президент, и его соотечественники.
В своем выступлении в Администрации президента — она занимает то же здание, где раньше располагался ЦК КПСС — я уподобил Россию великану, закованному в цепи, которого надо просто освободить, чтобы он развернулся во всю мощь. Лучше всего эту мысль недавно выразил Александр Солженицын: «Творческие силы народа, подавлявшиеся при коммунистах и подавляемые до сих пор, способны свернуть горы. Миллионы россиян наталкиваются на стену административного и бюрократического произвола. Им некому пожаловаться, их права не защищает ни один суд».
Далее я кратко остановлюсь на том, почему я считаю, что для России не все потеряно, а также расскажу о тех рекомендациях, которые я давал в ходе многочисленных рабочих встреч с ведущими представителями московского политического сообщества.
Кто сказал, что Россия «потеряна»?
Девальвация рубля в 1998 году и последовавший за этим финансовый кризис побудили многих задаться вопросом: «Кто виноват в том, что Россия ”потеряна“?» — и возложить вину за царящий в стране хаос на рыночные реформы. Так, Джордж Сорос недавно заявил, что «попытки экономических реформ завершились катастрофической неудачей… Подобный результат обусловлен, прежде всего, перекосом в сторону «”рыночного фундаментализма”». Но этот диагноз российского кризиса ошибочен: он не учитывает прогресса, которого страна добилась по ряду важных направлений.
Действительно, по официальным данным, экономический спад в России с 1991 года составлял 5,4% в год. Однако российскую экономику, конечно, нельзя признать рыночной. Достаточно привести один пример: согласно последнему докладу «Экономическая свобода в мире» (Economic Freedom of the World), Россия по уровню экономической свободы занимает в списке из 123 стран 93 место, между Замбией и Бангладеш. В стране не существует верховенства закона, фактически отсутствует частная собственность на землю, многие отрасли по-прежнему получают поддержку от государства, большинство крупнейших предприятий все еще находится в государственной собственности, рубль нестабилен, ставки налогообложения носят конфискационный характер, уровень государственных расходов весьма высок, а центральный бюрократический аппарат сегодня даже многочисленнее, чем в советские времена. Кризис 1998 года стал вполне предсказуемой кульминацией политики, сочетавшей рыночные меры с государственным регулированием и характерной для тех государств Латинской Америки и Восточной Азии, которые в 1990-х годах также пережили экономические потрясения. Очевидно, экономические неудачи России следует связывать не с политикой экономического либерализма, а наоборот, с непоследовательностью рыночных реформ.
Не следует игнорировать и другой фактор: трудности, переживаемые страной в постсоветскую эпоху, во многом являются следствием семидесятилетнего правления коммунистического режима — период тоталитаризма в России продолжался гораздо дольше и оставил более глубокий след, чем в странах Восточной Европы. Лишь очень немногие наблюдатели понимали, что советский коммунистический строй, противоречащий самой природе человека, был обречен на гибель. Так, в 1982 году, после своего первого визита в СССР, президент Института Катона Эдвард Крейн (Crane) писал: «Советское общество, судя по всему, разваливается изнутри. Если мы сможем избежать конфронтации с Советами в ближайшие 20 лет, их система рухнет под тяжестью собственной бюрократии. …Если трещины, которые уже заметны в режимах Восточного блока, достигнут СССР, они стремительно распространятся по всей территории страны».
Несмотря на тяжелое наследие советского периода Россия пережила глубокие преобразования, и сегодня это уже не та страна, что в 1991 году. Достаточно сказать, что ей удалось осуществить мирный переход от тоталитарного режима к демократии, пусть и несовершенной, — и заслуги Бориса Ельцина в решении этой неимоверно трудной задачи еще предстоит оценить. Среди других важных реформ в постсоветской России (пусть незавершенных и небезупречных по исполнению) следует упомянуть массовую приватизацию, либерализацию цен и открытие экономики для инвестиций и внешней торговли. (Критики российских реформаторов часто забывают, с какой трудной задачей столкнулись они, встав у руля страны, бюджетный дефицит которой приближался к 30% ВВП, а ведь именно такая ситуация сложилась в России в конце 1991 года.) Перемены видны невооруженным глазом. Одной из их характерных иллюстраций стало исчезновение очередей, этого неизменного атрибута социализма (так и хочется сформулировать гипотезу: где государство вмешивается в экономику, всегда появляются очереди). Ну и, конечно, 7 мая этого года в России, впервые за все 1100 лет ее истории, состоялась передача власти демократическим путем.
Поэтому вопрос, кого следует винить в том, что Россия «потеряна», представляется неуместным. Россия отнюдь не «потеряна»: ей просто понадобилось немало лет, и финансовый кризис в придачу, чтобы возникли необходимые политические и экономические предпосылки для дальнейших реформ. Сложность стоящих перед Путиным задач состоит в том, что ему необходимо осуществлять реформы в обстановке, когда у большинства населения выработалось циничное отношение к капитализму, ставшее следствием недостаточно быстрых темпов преобразований, крушения рубля, ошибок реформаторов, а затем и появления так называемых олигархов. Подобное заблуждение вполне простительно. И свои, и западные «чиновники от финансов» не раз убеждали их, что страна быстро и успешно продвигается к свободному рынку. Однако реформаторы так и не объяснили населению логику и последствия нового курса, а это, на мой взгляд, имеет важнейшее значение для успеха рыночных преобразований. Для многих россиян опыт постсоветских лет стал подтверждением тех представлений о капитализме, которые внушала им марксистская идеология. Поэтому одной из важнейших задач для путинской администрации должно стать регулярное «общение» с народом, необходимость четко разъяснять людям цели и значение рыночных реформ.
Четыре реформы, обеспечивающие высокие темпы роста
По официальным данным, за первый квартал 2000 года экономический рост в России составил 8%. Однако вряд ли такой рост будет долговременным. Дело в том, что после целого года рецессии в стране начали ощущаться позитивные последствия девальвации рубля, подкрепляемые высокими ценами на нефть. Чтобы добиться стабильного роста на уровне 7–10% в год в течение одного-двух десятилетий — а только он позволит России выбраться из бедности и решить накопившиеся проблемы — необходимо существенное повышение уровня экономической свободы. В этом духе следует воспринимать, в частности, важное заявление Путина, сделанное в ходе визита в охваченный кризисом промышленный город Иваново: «Чем выше степень экономической свободы хозяйствующих субъектов, тем выше уровень развития государства».
На мой взгляд, Россия способна обеспечить высокие темпы роста в результате осуществления четырех приоритетных реформ: приватизации пенсионной системы, налоговой реформы, радикального дерегулирования экономики и замены рубля на евро. Основополагающая идея, последовательно воплощенная в жизнь в Чили и Новой Зеландии в ходе проводившихся в этих странах реформ, состоит в ликвидации системы устанавливаемых государством привилегий, господствующей сегодня в российской экономике. Кроме того, чтобы добиться эффективного результата, эти реформы следует проводить в рамках единого «пакета».
Приватизация пенсий — путь к формированию «нации капиталистов»
Идея о том, чтобы позволить работающим гражданам сохранить за собой, а не за государством, право распоряжаться их пенсионными сбережениями, несомненно, найдет восторженный отклик у россиян. В ходе визита в Москву у меня была возможность пару раз проверить, насколько популярным окажется такое предложение: во время двухчасовой пресс-конференции с участием примерно 70 журналистов, состоявшейся в информационном агентстве «Интерфакс», и на заседании в Думе — нижней палате российского парламента — под председательством тогдашнего вице-премьера Бориса Немцова. Вечером после заседания Борис Немцов выступил по общенациональному телевидению, объясняя трудящимся преимущества, связанные с переводом их пенсионных сбережений на индивидуальные счета. К концу следующего дня репортажи о моей пресс-конференции прошли по всем главным общенациональным телеканалам, а на следующее утро были опубликованы и в газетах.
Пенсионная система в России — как и во всех других странах, где действует так называемая система «pay as you go», при которой социальные выплаты зависят от доходов государства — находится на грани банкротства; рано или поздно ее все равно придется реформировать. Чем дольше эта реформа откладывается, тем труднее стране будет перейти на самофинансируемую пенсионную систему.
Российскому правительству следует взять на вооружение основополагающие принципы, на которых основывалась приватизация пенсионной системы в Чили: работникам необходимо разрешить помещать свои пенсионные сбережения на индивидуальные лицевые счета, которыми должны управлять частные фирмы, конкурирующие между собой. Эти фирмы будут инвестировать пенсионные сбережения на финансовых рынках в течение всего срока трудовой деятельности своих клиентов. Кроме того, за россиянами необходимо оставить выбор: оставить свои накопления под эгидой государственной пенсионной системы или доверить их частной фирме — в этом случае политикам будет труднее сопротивляться реформе. (В Чили, когда трудящимся в 1981 году был предоставлен такой выбор, за первый месяц на новую систему перешли лишь 25% работников; сегодня их доля составляет 96%.) Однако люди, начинающие трудовую деятельность, должны пользоваться только частной пенсионной системой. Это позволит стране в конечном итоге полностью отказаться от государственной пенсионной системы, которая в России — как и во всех других странах — становится объектом политических манипуляций, и помешает прежним государственным недофинансируемым структурам соцобеспечения препятствовать развитию частной пенсионной системы. Наконец, размеры выплат людям, выходящим на пенсию в данное время, и тем, кто решил остаться в рамках старой системы, не следует пересматривать. Подобная мера не только позволит соблюсти социальную справедливость, но и целесообразна с политической точки зрения, поскольку также уменьшит сопротивление приватизации пенсий.
В то же время, пенсионную реформу в России следует приспособить к специфике этой страны. К сожалению, из-за кризиса 1998 года наиболее характерной чертой экономической ситуации в сегодняшней России является вполне оправданное недоверие населения к финансовому сектору страны, который к тому же, по сути, утратил дееспособность. Более того, формированию дееспособной банковской системы и рынка капиталов препятствует засилье бартера в экономике и непрозрачность деловых операций. Поэтому главный упор на первом этапе пенсионной реформы в России следует делать на инвестициях за рубежом — через соответствующие надежные иностранные фонды. В нынешних условиях только таким способом можно гарантировать сохранность пенсионных накоплений трудящихся. Кроме того, работникам необходимо предоставить возможность вкладывать эти накопления в самой России, способствуя тем самым — конечно, при соблюдении разумной постепенности — формированию внутреннего рынка капиталов.
Чтобы получить максимальную отдачу от приватизации пенсионной системы, естественно, потребуются другие реформы; более того, она сыграет роль их катализатора. Когда россияне получат возможность вкладывать свои пенсионные накопления за рубежом, это станет мощным сигналом об открытости российской экономики и приверженности правительства страны принципу «двустороннего» движения потоков капитала, что само по себе будет способствовать росту иностранных инвестиций в России. Однако самым важным результатом подобной пенсионной реформы является мировоззренческий сдвиг: ведь все трудоспособное население страны превратится в собственников, а значит, станет политической опорой курса на построение рыночной экономики. Иными словами, возникнет «народный капитализм», полностью опровергающий утверждения марксистов. При умелом осуществлении преобразование пенсионной системы, подкрепленное другими реформами, приведет к возникновению своеобразного позитивного цикла: трудящиеся будут вкладывать свои сбережения на рынках капитала, а игроки этих рынков, в свою очередь, по мере развития финансового и корпоративного секторов, станут инвестировать все больше средств в российскую экономику.
Поскольку недавно кандидат в президенты США Джордж Буш объявил о намерении реформировать систему соцобеспечения в стране за счет введения индивидуальных пенсионных счетов, можно утверждать, что между Соединенными Штатами и Россией развернулась новая «гонка», куда более конструктивная, чем в недавнем прошлом: соревнование в осуществлении пенcионной реформы. И в этой гонке у России есть шанс «победить» США!
Налогообложение: подоходный налог отменить, НДС взимать по единой ставке
По всей Москве сегодня развешаны плакаты, на которых изображен основатель города Юрий Долгорукий (это прозвище он заслужил благодаря активной территориальной экспансии и успешному приумножению богатств княжеского престола). Вытянув руку, князь обращается к россиянам с призывом платить налоги. Впрочем, те, к кому обращен этот призыв, не обращают на него внимания. Налоги в стране высоки, система налогообложения запутана, изобилует исключениями и, по сути, неработоспособна. Совокупная ставка налогов на зарплату достигает 39%, а размер подоходного налога, взимаемого по прогрессивной шкале, для людей со скромными доходами составляет 20%. В 1999 году только 3,8 миллиона россиян заполнили налоговые декларации о доходах. При соблюдении всех требований налогового законодательства средний уровень реального налогообложения должен составлять около 50%. Как объяснил мне Борис Федоров, бывший министр финансов России, российский налоговый кодекс противоречив и лишен теоретических обоснований. Многочисленность ставок и высокий уровень налогообложения препятствуют экономическому росту, поощряют бартер и теневую экономику, на долю которой, по разным оценкам, приходится до 25% ВВП.
России необходим радикальный пересмотр налоговой политики. Единый социальный налог можно снизить примерно вдвое: это не окажет существенного влияния на объем государственных доходов. Подоходный налог с физических лиц, составляющий лишь 3,9% поступлений в казну, следует вообще упразднить. Сохранить нужно лишь налог на добавленную стоимость, причем он должен взиматься по единой ставке без каких-либо льгот и исключений. Эти меры будут способствовать созданию рабочих мест, росту инвестиций и прозрачности всего делового сектора, поскольку в этом случае предприятиям станет выгоднее соблюдать налоговое законодательство. Если компании, благодаря облегчению налогового бремени, «выйдут из тени», иностранные и российские банки будут охотнее выделять им кредиты, поскольку смогут объективно оценить финансовое положение заемщиков. Введение простой системы взимания НДС по единой ставке позволит во многом покончить с дискриминацией в отношении ряда частных производственных компаний, поскольку это затруднит неэффективным, но «политически значимым» предприятиям возможность выторговывать у властей налоговые льготы (да и необходимость в таком торге станет менее острой). Эти реформы должны сопровождаться переориентацией государственных расходов исключительно на помощь бедным и социально уязвимым членам общества и повышением эффективности такой помощи, что позволит создать для них реальную «страховочную сеть». Одним словом, Москве при сборе налогов следует отказаться от тактики Юрия Долгорукова, заменив ее простой, но современной системой, способствующей увеличению темпов экономического роста.
Дерегулирование — лучший стимул экономического роста и инструмент борьбы с коррупцией
В российской экономике до сих пор господствуют государственные топливно-энергетические монополисты и неэффективные предприятия, пользующиеся, в разных формах, поддержкой государства. По словам Евгения Ясина из Высшей школы экономики, около 40% предприятий в стране в действительности убыточны. Однако — в основном из-за того, что правительство требует от государственных газовых и электроэнергетических монополистов обслуживать неэффективные предприятия по низким ценам, многие из них продолжают существовать, препятствуя развитию дееспособных компаний, лишенных такой поддержки. Местные власти, создающие из своих электростанций и распределительных сетей монополии «районного масштаба», защищают промышленные секторы своих регионов с помощью аналогичного «субсидирования».
В сочетании с высокими налоговыми ставками эти косвенные субсидии способствуют непрозрачности в финансовой отчетности; кроме того, они дорого обходятся обществу. Подобная практика не только позволяет поддерживать существование неэффективной системы, в рамках которой большинство предприятий расплачиваются друг с другом и государством по бартерным схемам, а не деньгами, но и порождает коррупцию, а также «избирательное» применение налогового законодательства, поскольку большинство крупных фирм «договаривается» с государством о сумме платежей.
Масштабное дерегулирование экономики, в том числе обеспечение свободного доступа российских и иностранных фирм во все сегменты топливно-энергетического сектора, поможет создать конкурентную среду, которая в сегодняшней России отсутствует. Прекращение защиты недееспособных предприятий от банкротства и создание стимулов для конкуренции, в том числе за счет большей прозрачности и удешевления деловых операций, необходимы для более эффективного распределения ресурсов.
Стабилизация национальной валюты за счет замены рубля на евро
Ни финансовая система России, ни ее деловой сектор не смогут полностью реализовать свой потенциал, если в стране не будет проведена основополагающая денежная реформа. Более того, результаты деятельности Центрального банка России приходится признать просто катастрофическими: в прошлом страна переживала периоды высокой инфляции, с 1998 года рубль обесценился на 75%, а финансовая система страны рухнула (в том же 1998 году Центробанк израсходовал 10 миллиардов долларов в бесплодной попытке поддержать рубль). В 90-х годах политика Центробанка пять раз приводила к кризисам: скачкам инфляции, дефолтам или введению валютного контроля, что всякий раз оборачивалось фактической «конфискацией» денежных средств россиян. Бывший и.о. премьер-министра России Егор Гайдар верно подметил причину столь прискорбного положения дел: «Главной движущей силой денежной эмиссии была неспособность государства вести дела таким образом, чтобы его расходы всегда покрывались доходами или заимствованием на рынке… Это самый простой и эффективный из всех существующих налогов… Для его сбора не нужна никакая налоговая полиция… но это оказывает крайне деструктивное воздействие на экономику. Рано или поздно это неизбежно приведет национальную валюту — самый важный компонент деликатного рыночного механизма — к серьезнейшим потрясениям».
Россияне по понятным причинам не доверяют рублю и крайне болезненно воспринимают неясную ситуацию, возникшую из-за действий Центробанка. Похоже, граждане уже предпочитают — насколько это возможно — хранить свои сбережения не в рублях, а в долларах или иной иностранной валюте. Так почему бы не сделать следующий шаг? Чтобы получить полную отдачу от реформ, России следует официально заменить рубль на евро. В качестве новой валюты целесообразнее всего выбрать именно евро, а не доллар, поскольку Россия отождествляет себя скорее с Европой, чем с Соединенными Штатами, и имеет более тесные торговые связи со странами своего континента. Другое преимущество этого выбора связано с тем, что евро — не валюта какой-то одной страны, тем более конкурирующей сверхдержавы, а денежная единица целого ряда государств.
Этот относительно несложный шаг уже сам по себе станет крупнейшим стимулом для развития экономики. Он позволит России одновременно принять на вооружение стабильную денежную единицу, снизить процентные ставки и обеспечить гарантии безопасности миллионам иностранных и отечественных инвесторов. Кроме того, эта мера даст возможность людям строить финансовые планы на будущее и будет способствовать формированию рынка долгосрочных кредитов, в том числе ипотечных, который сегодня в стране практически отсутствует.
Переход на евро не должен означать вступление в Европейский союз или заимствование принципов экономической политики ЕС, хотя договор о свободной торговле с этим объединением представляется вполне естественным. Проблему утраты «сеньоража» (доходов, которая получает страна, печатающая собственную валюту) можно решить без труда: так, в Конгрессе США уже рассматривается законопроект о выплате странам, переходящим на доллар, компенсации за сокращение прибылей от сеньоража. ЕС может сделать то же самое. Функция «кредитора на крайний случай», которую сегодня выполняет Центробанк, сохранится: она просто перейдет в руки кредиторов из частного сектора, которые, несомненно, смогут осуществлять мониторинг деятельности финансовых институтов эффективнее, чем Центробанк. Наконец, повышение темпов роста и уровня стабильности, связанное с переходом на евро, придаст экономике страны большую устойчивость к внешним воздействиям — да и эти воздействия в любом случае будут меньше по масштабам, чем те удары, которые наносит стране ее собственный Центробанк.
Переход на евро, либерализация банковского сектора и его интеграция в международную финансовую систему, а также усиление конкуренции в экономике позволят россиянам продуктивно использовать собственные и иностранные капиталы.
Все перечисленное — осуществимо
Перед Россией стоят гигантские и сложнейшие, но выполнимые задачи. В свое время нам, чилийцам, тоже казалось, что препятствия на пути «прорыва» страны непреодолимы. Однако еще в 1970-х годах, на начальном этапе реформ, мы знали: пусть ничего подобного в мире еще не делал никто, нам удастся полностью преобразовать общество, основанное на принципе государственного вмешательства, чтобы его фундаментом стали свобода личности и рыночная экономика. Опыт работы в Чили и ряде других стран заставил меня поверить в возможность преодоления препятствий на пути радикальных реформ именно в условиях бурного переходного периода; в обществе с укоренившейся корпоративистской системой, характерной, скажем для континентальной Европы, структурные преобразования проходят куда сложнее.
Поскольку я не являюсь гражданином США, ничто не мешало мне говорить своим слушателям в Москве, что в начале XX века Россия нуждалась не в большевистской, а в «американской» революции. Стране был необходим не Владимир Ленин, а собственный Томас Джефферсон. У Владимира Путина есть исторический шанс возглавить новую революцию — тот прорыв к свободе, что его родине не суждено было пережить в прошлом столетии. Для этого ему понадобится команда единомышленников, способных наладить практическое сотрудничество в ходе реального воплощения политического курса в жизнь. Именно наличие такой команды компетентных экономистов и политиков, работавших в одной «упряжке», стало одним из главных факторов успеха чилийских реформ.
Хотя сегодня еще неясно, какой курс выберет Путин, я отношусь к перспективам реформ с осторожным оптимизмом. Путин стал президентом, получив более 50% голосов избирателей, он сохраняет популярность и пользуется политической поддержкой большинства депутатов Думы. Он назначил своими советниками ряд ведущих российских либералов-экономистов и, похоже, осознает необходимость повышения темпов роста и утверждения экономической свободы. Благодаря технологическому прогрессу в условиях информационной эпохи российское общество постоянно получает доступ к новым идеям, продуктам и инновациям, что все больше затрудняет возможность государственного контроля над экономикой. Кроме того при осуществлении правильной политики и наличии необходимых институтов гигантские сырьевые ресурсы и высокий уровень образования граждан принесут стране дополнительные преимущества. Среди упомянутых институтов, естественно, следует упомянуть верховенство закона, свободу слова, и защиту других гражданских прав.
После встреч с молодыми россиянами, в частности, во время лекции, которую я прочел студентам Финансовой академии при российском правительстве, я пришел к убеждению: перемены в стране — лишь вопрос времени. Как несколько лет назад отмечал профессор Гарвардского университета Ричард Пайпс, «россияне моложе тридцати реагируют на новые условия совершенно иначе, чем испуганное и растерянное старшее поколение. Им нравятся перемены: они быстро учатся плавать в бурных водах рыночной экономики и с уверенностью смотрят в будущее, которое принесет им финансовую независимость. Они проявляют компетентность и уверенность в себе, которую, как показывает опыт, несет с собой собственность или даже перспектива обладания собственностью. Именно они представляют завтрашнюю Россию, поскольку, как писал Колридж, есть ”лишь один непогрешимый источник политических пророчеств“, и этот источник — знание принципов и суждений, которыми руководствуются люди в возрасте от 20 до 30 лет. Если это так, то можно не без оснований утверждать: когда нынешнее молодое поколение с неизбежностью встанет у руля страны, мы увидим другую, куда более совершенную Россию».
Будущее рано или поздно возобладает над прошлым. Путин может приступить к созданию этого будущего, устранив искусственные препятствия на пути повышения темпов роста и тем самым высвободив созидательную энергию россиян. Если он пойдет в этом направлении, его действия будут равносильны революции. Если же этого не случится, России придется ждать, пока у руля не встанет новое поколение.
Автор выражает благодарность Иану Васкесу (Vásquez), директору проекта Глобальной экономической свободы в Институте Катона, за то, что он смог присоединиться к нему во время поездки в Москву, а также за помощь в подготовке данного доклада.
Впервые: A Chilean Model for Russia // Foreign Affairs, September/October 2000
