На сайте Republic.ru недавно была опубликована статья Владимира Пастухова, озаглавленная «Революция неравенства» и посвященная настолько широкому кругу проблем, что определить предмет этой статьи можно разве что строкой из старой русской рок-песни: «Думать хотелось о чем-то глобальном». Главное достоинство подобных трудов — то, что в них непременно попадается какая-нибудь мысль, которая обращает на себя внимание. Это происходит не в силу каких-то достоинств текста, а просто потому, что мыслей очень много, они идут буквально наплывом, в результате чего повышается статистическая вероятность того, что какая-то из них покажется интересной. Меня, например, заинтересовала мысль Пастухова о том, что на смену имеющейся ныне в мире модели социального устройства должен явиться социализм, и не простой (воспоминания о котором в моем поколении еще живы, хотя для младших поколений, кажется, это уже героическая мифология), а «с человеческим лицом» и глобальный.
Надо отдать должное Пастухову: он не сам до такого додумался. Идейную основу статьи образуют некоторые выводы и предположения знаменитого французского мыслителя Тома Пикетти. Называю его мыслителем просто потому, что по профессии он экономист, но сам себя считает скорее социологом и историком. Слава Пикетти ныне столь велика, что многие признают его законным преемником другого мыслителя-многостаночника, Карла Маркса. Сам Пикетти, правда, от этой чести кокетливо отказывается и даже признается, что сам-то он «Капитала» Маркса так и не осилил — трудно для чтения. Как выражаются блогеры, много букв. Однако главная на данный момент книга Пикетти, по странному совпадению называющаяся «Капитал в XXI веке», по объему не уступает первой паре томов исходного «Капитала» и, надо признать, значительно более скучна и неудобочитаема.
Дело в том, что (вопреки впечатлению, которое может сложиться из вышесказанного) Пикетти — настоящий ученый, очень добросовестный. В этом качестве он все-таки экономист. Обработав гигантскую массу лонгитюдного статистического материала по налоговым поступлениям в странах, которые сейчас считаются экономически развитыми, Пикетти показал, что доход на капитал растет, во-первых, быстрее темпов экономического роста, а во-вторых, быстрее, чем заработные платы. Не то чтобы эта мысль была какой-то совершенно новой и неожиданной, но в экономической науке есть влиятельное теоретическое построение, известное как «кривая Кузнеца», где постулируется иное. Думаю, апологетам теории Саймона Кузнеца и ныне есть что возразить, но их позиции серьезно пошатнулись, потому что в научной обоснованности этого вывода Пикетти не откажешь.
Здесь заканчивается наука и начинается нечто более интересное. Из теории Пикетти с очевидностью вытекает то, что по мере развития капиталистической экономики увеличивается социальное неравенство. А поскольку сам автор следует довольно-таки левым взглядам, то за рамками своего экономического анализа он не удерживается от спекуляций о том, что в дальнейшем неравенство достигнет непомерно высокого, неприемлемого уровня, и это будет сказываться на политической жизни. В частности, слишком высокий уровень неравенства сделает невозможной современную либеральную демократию, которая предполагает наличие серьезных ресурсов у экономически непривилегированных слоев населения. Каких-то ясных рецептов спасения демократии Пикетти не дал, однако он несколько раз публично высказывался о том, что ситуацию могло бы улучшить введение глобального прогрессивного налога на капитал. Именно эту идею и популяризирует в своей статье Пастухов.
Я не экономист, и поэтому не могу подтвердить или опровергнуть правомерность научных выводов Пикетти. По поводу политики мне есть что сказать. Но, поскольку я и сам сейчас нахожусь за пределами научного поля, начну с визуального образа. С детства помню комическую серию датского коммунистического карикатуриста Херлуфа Бидструпа. Сначала изображены убогие бедняки эпохи первоначального капиталистического накопления с мешочками денег, на которых нарисованы единички, а рядом стоит вальяжный джентльмен той же эпохи с большим мешком, на котором написано 10 000. Дальше идут еще три картинки. Эпохи и антураж меняются. На последней картинке изображены типичные (для 50-х годов) представители среднего класса с мешочками по 1000 у.е., а рядом с ними — капиталист, почему-то в кепке, на гигантском мешке которого красуется сумма 10 000 000. Это почти по Пикетти, с той только разницей, что у Пикетти неравенство растет прогрессивно, а не пропорционально. Но, возможно, Бидструп просто экономил газетное пространство и поэтому не захотел пририсовывать капиталистам слишком большие мешки. Нули ведь занимают место.
Более фундаментальная разница между Пикетти и Бидструпом состоит в том, что, будучи правоверным коммунистом, последний вовсе не рассматривал эту картинку как иллюстрирующую несовместимость неравенства с демократией. Он твердо знал, что буржуазная демократия — это политический строй, основанный на социальном неравенстве и служащий его поддержанию. Идея Пикетти о том, что неравенство может угрожать демократии, показалась бы Бидструпу до смешного странной.
И, знаете, до известного предела я согласен скорее с Бидструпом, чем с Пикетти. Социальное неравенство — неустранимая черта капитализма. А поскольку демократия — это строй, органически связанный именно с капитализмом, то отрицать возможность демократии в условиях глубокого и прогрессирующего социального неравенства — значит грешить против истины. В конце концов, Пикетти сам же и доказал, что неравенство возрастало почти всегда, за исключением пары кратковременных исторических эпизодов. И любому, кто мало-мальски знаком с историей современной демократии, известно, что зародилась и развивалась она именно в обществах, изображенных на первой картинке Бидструпа, в обществах нищебродов в дырявых штанах и капиталистов в смешных треуголках. Во многих регионах мира эта картинка остается актуальной и сегодня. То, что в Бенине и Гане на нищебродах — футболки, а на богачах — костюмы от лучших европейских дизайнеров, дела не меняет. А между тем это вполне успешно функционирующие электоральные демократии.
Значит ли это, что беспокойство Пикетти по поводу судеб демократии в условиях нарастающего неравенства — пустой алармизм? Нет, не значит, но только потому, что речь в этом контексте должна идти не о перспективах, а о качестве демократии. Конечно, демократия в развитых странах обычно бывает получше, чем в Африке. Связано это, в частности, с тем, что в Западной Европе (и в несколько меньшей степени в развитых странах за ее пределами) сложились и достигли высокой степени институционализации вторичные политические институты. Прежде всего это партийные системы, которые в течение длительного времени позволяли поддерживать разумный баланс между интересами экономически доминирующих классов и непривилегированного населения.
В последние десятилетия, примерно начиная с 90-х годов, эти системы оказались под угрозой. Ресурсы имущего класса, которые он может инвестировать в политику, стали слишком заметно превосходить мобилизационные возможности других социальных слоев. Ведущие левые партии старых времен либо распались, как это произошло в Италии и Японии, либо слишком срослись с интересами правящего класса, как это произошло в Германии при Герхарде Шредере, или в Великобритании при Тони Блэре, или во Франции при Франсуа Олланде. Резко снизилась политическая конкуренция, что нашло отражение в известном понятии «картельная партия». А отсюда непосредственно вытекает нынешняя ситуация, в которой миллионы людей чувствуют себя отстраненными от политической системы, преданными сплоченной «элитой», заботящейся лишь о собственных интересах, и в знак протеста голосуют за правых «популистов».
Здесь мы подходим к вопросу о социализме. Я уже упоминал о том, что Пикетти не читал Маркса. А зря. Потому что у Маркса действительно можно найти немало поучительного. В частности, когда поклонники приставали к нему с вопросами о социалистическом будущем, он всегда отделывался общими фразами, но если уж совсем доставали, то отвечал кратко: социализм — это не идеал и не состояние, к которому надо стремиться, а действительное движение, которое устраняет текущее состояние1. Эта мысль не была усвоена последователями Маркса, но она глубока и важна.
Социалистическое движение сыграло важнейшую роль в становлении как экономической модели современного капитализма, потому что без него не было бы социального государства, так и политической модели либеральной демократии, ибо она, согласно известному определению, представляет собой «институционализацию классового конфликта». Вслед за Марксом я не верю в социализм как идеал или будущее состояние. Но я считаю необходимым политическое движение, которое отстаивало бы интересы экономически непривилегированных классов. В принципе, не так уж важно, будет ли такое движение называть себя социалистическим или как-то иначе и будет ли оно реализовываться в традиционной форме левых партий или в каких-то новых институциональных формах. Но меня глубоко беспокоит то, что ныне право на представительство этих интересов захватывают политики, которые по своей природе глубоко им чужды, вроде Дональда Трампа или Марин Ле Пен. Массовый обман никогда не заканчивается добром.
Вот с этой точки зрения я и оцениваю идею о глобальном налоговом регулировании как панацее от бед современной демократии. Саму по себе эту идею я считаю здравой, и надо сказать, что в каких-то масштабах она начинает реализовываться уже сегодня. Стоит вспомнить о нарастающих ограничениях на офшоры. Однако делается в этом направлении очень мало, и вопрос состоит в том, почему это так. Ответ очевиден. Глобальное налоговое регулирование возможно только как результат совместного решения правительств ведущих стран. Стало быть, проблема не решится, покуда не будет политической воли к ее решению.
И где же должна сформироваться такая воля? Конечно, на национально-государственном уровне. И только на нем. Больше просто негде. Если вспомнить историю, то социалистическое движение всегда было международным, но успехов оно достигало ровно в той мере, в какой было способно утвердиться на национальных политических аренах. Эта ситуация не изменилась. Если неравенство представляет собой проблему, то бороться за ее решение нужно в рамках национальных государств. Успех в этой борьбе естественным образом приведет к формированию более справедливых глобальных экономических условий.
Мое основное расхождение — если не с Пикетти, для которого идея глобальной налоговой реформы носит периферийный характер, то уж точно с Пастуховым, который именно на эту идею напирает, — состоит в понимании приоритетности задач. Можно сколь угодно велеречиво призывать к всемирной налоговой реформе, но эти призывы останутся тщетными именно потому, что предпосылки к такой реформе должны сформироваться на уровне отдельных стран. И если они действительно сформируются, то вокруг повестки дня, имеющей косвенное отношение к проблемам глобального налогового регулирования. Ставить их на первый план — значит забалтывать реальные вопросы, которые важны для современных капиталистических экономик и демократических государств. А забалтывание реальных проблем — это главный грех публичного интеллектуала.
