На прошлой неделе суд отменил внезапное решение президента Бразилии Дилмы Русеф назначить главой правительства ее предшественника Лулу да Силву. Рокировка не получилась, тандема пока не будет. Практически в те же дни суд разблокировал процесс импичмента самой Русеф. Ей грозит досрочное лишение поста, да Силве — тюремный срок.
Бразилия куда больше похожа на Россию, чем принято думать издалека. Но есть и одно существенное различие: в этой латиноамериканской России почему-то действуют демократические институты.
Так похоже на Россию
Самые очевидные параллели между странами можно найти в учебнике географии. Россия — самая большая страна в Евразии (и в мире), Бразилия — самая большая в Южной Америке. Россия — самая населенная страна Европы, Бразилия — самая населенная страна Южной Америки. Как и в России, примерно половина территории Бразилии покрыта лесами. По лесам Россия первая в мире, Бразилия — вторая. Зато по запасам пресной воды Бразилия, наоборот, первая в мире, а Россия — вторая. Вообще Бразилия, как и Россия, очень богата природными ресурсами: бокситами, железной рудой, никелем, золотом, платиной, ураном и, не в последнюю очередь, нефтью.
В общем Бразилия, как и Россия, — страна с сырьевой экономикой. Главная статья российского экспорта — нефть. Главная статья бразильского — железная руда, а затем уже нефть. И крупнейший производитель и экспортер этой нефти — гигантская полугосударственная компания Petrobras. До 1997 года компания была официальным монополистом в бразильской нефтегазовой отрасли, но и теперь, когда монополию отменили, она контролирует львиную долю рынка. В 2010 году Petrobras провел крупнейшее публичное размещение в мировой истории, продав акций на $70 миллиардов. В следующем, 2011-м, компания заняла пятое место в мире по рыночной капитализации («Газпром», для сравнения, только 20-е). В Бразилии начали поговаривать, что скоро она станет крупнейшей компанией мира. Менеджеры утверждали, что все, что хорошо для Petrobras, хорошо и для Бразилии.
Сходств еще много. Если вам случится говорить с бразильцами о вечных российских проблемах: коррупции, распилах, откатах, тотальной бюрократии, полицейском произволе, неработающей медицине или ужасном образовании; о подтасовках на выборах, дураках и дорогах, вы поразитесь тому, насколько мало вам придется объяснять. Другим иностранцам, даже из Латинской Америки, российские реалии приходится буквально разжевывать. Бразильцы все понимают с полуслова. Но особенно похожа Бразилия на Россию на верхних этажах политики.
В 2002 году президентские выборы в Бразилии выиграл Луис Инасиу Лула да Силва, которого бразильцы называют просто Лула. Экономика страны на тот момент стагнировала, уровень жизни людей упал в результате низких нефтяных цен, вынужденных жестких экономических реформ предыдущего президента Фернанду Кардозу и особенно резкой девальвации реала в 1999 году.
Луле повезло — проведенные предшественником реформы (которые хватило ума не отменять) начали давать плоды как раз с началом его президентства, принося в казну десятки миллиардов долларов. Мало того, с 2003 года начался резкий рост цен на главные бразильские экспортные продукты — нефть и другие полезные ископаемые. Инвестиции в страну утроились, бразильская экономика принялась расти как на дрожжах: 5%, 6%, 7% в год и скоро, почти одновременно с российской, даже чуть раньше, вошла в первую десятку крупнейших экономик мира. Вместе с ВВП росло и благосостояние населения. Впервые за всю ее историю в стране появился средний класс.
Новое богатство принесло и новые запросы. Бразильцы почувствовали, что страна поднимается с колен, и начали считать себя гражданами не региональной, а мировой державы. Новый бразильский президент летал по свету в попытках помирить Израиль с Палестиной и Запад с Ираном, был главным мотором создания BRICS, подписывал договоры об инвестициях в Африку. То, что Бразилия впервые в истории получила право провести Олимпиаду и после 64-летнего перерыва Кубок мира по футболу, бразильцы тоже восприняли как признание новой международной роли страны.
Все успехи Бразилии в экономике и международной политике население ставило в заслугу Луле. Все дипломатические провалы — например, то, что соседние либеральные страны во главе с Чили создали конкурирующий с Бразилией региональный блок — Лула успешно списывал на происки Вашингтона.
Кризис 2008 года затронул и Бразилию, но гораздо слабее, чем большинство других стран. Экономический рост не ушел в глубокий минус, а упал до нуля, да и то всего на год. И то, как утверждал президент, не по его вине, а по американской.
Лула был одним из тех, кто наиболее активно критиковал на международных форумах недальновидных американских политиков и финансистов. Однополярному миру, говорил он, приходит конец, ему на смену идет многополярный, и одним из лидеров этого мира станет Бразилия, страна будущего.
Популярность президента зашкаливала. Майки с его именем и портретами раскупались как горячие пирожки. Когда закончился второй срок правления и Луле пришла пора уходить на пенсию, его рейтинг составлял 90%. На пенсию Лула уходить не хотел, но и конституцию прямо нарушать не планировал. Поэтому он выбрал преемника — соратницу по партии Дилму Русеф.
Во время военной хунты Дилма (бразильцы любят называть своих политиков по имени) участвовала в вооруженном сопротивлении и провела три года в тюрьме, но она была не харизматиком, скорее хорошим функционером. В легальную политику она пришла уже в середине 80-х, но никогда не занимала выборных должностей. При предыдущем главе государства Дилма, как и Дмитрий Медведев, работала главой президентской администрации и председателем совета директоров крупнейшей нефтегазовой компании.
На выборы Русеф шла не как самостоятельный политик, а как преемница Лулы. Неофициальным девизом кампании было «Ее выдвинул Лула, это все, что мне нужно знать!» Многие говорили, что Русеф — просто местоблюстительница и популярный президент собирается вернуться на третий срок, возможно, уже в 2014 году. Но в 2014-м началась операция «Автомойка», и Лула, очевидно, решил повременить. Русеф пошла на выборы сама и с минимальным перевесом выиграла во втором туре. Так что все последствия «Автомойки» поначалу пришлось расхлебывать ей.
Операция «Автомойка»
Федеральный прокурор Куритибы Делтан Далланьоль — тот, кем мог бы стать Навальный, живи он в нормальной стране. Или хотя бы в такой, как Бразилия. Молодой (всего 34 года) амбициозный провинциал с дипломом Гарвардского университета потянул за ниточку, которая, как оказалось, тянулась к самым вершинам власти.
Операция «Автомойка» началась с мелкого вроде бы расследования отмывания денег на автозаправках бразильского штата Парана. Полицию заинтересовало то, что один из подследственных подарил бывшему топ-менеджеру Petrobras Паулу Роберту Косте Range Rover стоимостью $78 тысяч. В доме у Косты устроили обыск, а его самого арестовали. Сначала Коста молчал, но, когда его сотрудников застукали за уничтожением документов, сломался и заговорил. То, что он рассказал, превзошло самые смелые фантазии следователей и прокуроров.
Как выяснилось, менеджмент Petrobras вступил в сговор с руководством нескольких строительных фирм. Вместе они завышали смету контрактов по строительству объектов для нефтяной компании. Разница между реальной и номинальной ценой шла в карманы менеджеров Petrobras и строительных фирм. На эти деньги они подкупали ведущих бразильских политиков. Существенная часть денег шла в кассу правящей партии и использовалась для оплаты предвыборных кампаний, в том числе, как утверждают некоторые арестованные, и на предвыборную кампанию Русеф 2014 года.
Процент откатов по российским меркам был смехотворным — всего 3%. Но и он позволил украсть огромные суммы. На данный момент прокуроры выявили кражу $6,2 миллиарда, и Далланьоль считает, что это только верхушка айсберга.
Прокуроры рассказывают, что давление со стороны властей было очень сильным. Дело пытались закрыть. Но политики опоздали — Далланьоль и его главный единомышленник, судья Сержиу Мору, сознательно не хотели раньше времени переносить дело слишком близко к центрам политической и экономической власти — в столицу страны Бразилию и ее крупнейшие города Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу. Первые этапы операции проводились в Паране.
Когда в столицах спохватились, было поздно: Мору уже выписал ордера на арест. Всего только за первый год расследования было арестовано 11 топ-менеджеров Petrobras и крупных строительных компаний и 50 политиков, все, кроме одного, — представители правящей партии, включая ее казначея. Еще несколько человек, среди которых председатель Сената, председатель Палаты представителей и два его заместителя, ходят в подозреваемых.
Дилме, которая во время раздачи откатов как раз была председателем совета директоров Petrobras, никаких обвинений не предъявляли. Сама она утверждает, что ничего не знала о происходящем. Но два с половиной миллиона человек в марте 2015-го все равно вышли на улицы бразильских городов с требованиями ее импичмента. Главным организатором демонстраций стало созданное всего за год до этого молодое либертарианское движение Movimento Brasil Livre под предводительством 19-летнего Кима Катагири.
Скандал, конечно, был не единственной причиной — в 2014 году бразильская экономика, как и российская, начала входить в рецессию. В России главными причинами стали падение цен на нефть и санкции, в Бразилии — падение цен на нефть и крупнейший за всю историю страны бюджетный дефицит, плата за популистскую политику Дилмы. Но возмущение тем, что нынешний президент несколько лет возглавляла крупнейшую компанию страны и якобы не видела воровства, происходящего у нее прямо под носом, было все-таки главным фактором.
Огромные демонстрации с требованием импичмента президента повторились в апреле, августе и декабре. Две трети населения считали, что Дилма должна уйти в отставку. Под этим давлением — и чтобы отвести внимание от себя (один из арестованных обвинил его в вымогательстве пятимиллионной взятки) — председатель парламента в конце 2015 года запустил процедуру импичмента. Формальным поводом стало то, что Дилма в нарушение закона заставляла госбанки оплачивать раздутые соцобязательства государства. Но импичмент может и не понадобиться — если суд докажет, что откаты в деле Petrobras действительно использовались для финансирования выборов 2014 года, их результаты просто отменят.
Рейтинг Дилмы опустился ниже 10%, она чувствовала, что дело плохо. Кольцо вокруг нее сжималось. В начале марта полиция предъявила обвинения Луле. Бывший президент и любимец народа обвиняется в том, что замешанные в деле Petrobras строительные компании купили ему в качестве взятки две записанные на чужое имя дорогие квартиры и перевели на счета его фирмы и фонда более $8 миллионов.
13 марта протестовать против Дилмы и Лулы вышло уже более 3,5 миллиона человек, а по некоторым данным — почти 7 миллионов. Демонстранты несли надувные куклы Дилмы с надписью «импичмент» и надувные куклы Лулы в тюремной робе. На следующий день президента ждал еще один удар. Один из обвиняемых, сенатор Амарал, бывший соратник Дилмы, в рамках сотрудничества со следствием заявил, что и Лула и Дилма знали о коррупции в Petrobras, а ближайший помощник Дилмы якобы даже предлагал Амаралу деньги за молчание.
Видимо, это стало последней каплей. На следующий день Дилма решилась на нетрадиционный для Бразилии, но знакомый россиянам шаг. Она объявила о назначении Лулы на пост главы своей администрации.
Этим ходом Русеф фактически лишала себя власти. В Бразилии нет должности премьер-министра. Работой правительства по закону управляет именно глава президентской администрации, который фактически является вторым лицом государства. А учитывая то, что рейтинг Дилмы уже опустился ниже пола и против нее ополчились сразу две палаты парламента, Лула фактически становился руководителем страны. А потом, возможно, и юридически. Как раз в эти дни Лула объявил о намерении снова стать президентом в 2018 году — чтобы спасти страну от злокозненных врагов демократии, которые, злонамеренно затеяв антикоррупционную кампанию, хотят ввергнуть Бразилию в пучину хаоса. Знакомая нам картина — всесильный премьер при декоративном президенте.
Почему Дилма добровольно согласилась с потерей власти? Комментаторы считают, что она хотела убить двух зайцев. С одной стороны, спасти своего друга и учителя Лулу от судебного преследования — судить главу администрации президента может только Верховный суд, большую часть членов которого назначил сам Лула. С другой — обезопасить себя от позорной отставки: у Лулы сохранились отличные отношения с большинством в обеих палатах парламента, и Дилма, говорят, надеялась, что он уговорит их провалить импичмент. Расчет, возможно, был и на то, что назначение популярного в народе Лулы собьет протестную уличную волну.
Вышло, однако, наоборот. Всего через час после того, как Лула торжественно вступил в новую должность, суд отменил его назначение. Рокировка не состоялась. А после публикации судом телефонного разговора, в котором Дилма вроде бы намекает Луле на то, что спешно отдает ему высокий пост, чтобы спасти его от судебного преследования, отставка нынешнего президента и арест предыдущего кажутся делом решенным.
Расчеты на популярность Лулы тоже не оправдались. На срочно созванную демонстрацию в его поддержку пришли менее 100 тысяч человек — ничто по сравнению с миллионными маршами недовольных. По данным последнего опроса, 57% бразильцев ни при каких обстоятельствах не станут голосовать за бывшего кумира страны на президентских выборах 2018. Это самый высокий антирейтинг кандидата в президенты за всю историю Бразилии.
Непоротые
Представить внезапное падение рейтинга Путина с 86% до 6% совсем несложно. Гораздо труднее представить себе российского прокурора, ведущего расследование против первых лиц государства или руководства крупнейших российских компаний, российского судью, выдающего ордер на их арест, и полицейских, выводящих их из дома в наручниках. В России такое бывает только в одном случае — если приказ об аресте политиков и миллиардеров поступил с самого верха, от первого лица страны. Представить себе, что само первое лицо находится под следствием, возможно только в волшебном сне.
Значит ли это, что России в этом мире ничего не светит, а Бразилия будет развиваться и скоро догонит Соединенные Штаты и Европейский союз? Нет, не значит. России, скорее всего, действительно ничего не светит. Но и Бразилия вряд ли присоединится к клубу стабильных развитых стран. Отец институциональной экономики Дуглас Норт писал, что развитых государств, которые он называет обществами открытого доступа, в мире всего около 25, и основы их процветания были заложены полтысячи лет назад.
Бразилия в это число стран-счастливцев не входит и вряд ли в ближайшее время войдет. Но если все счастливые страны счастливы одинаково — демократией, властью права и открытой экономикой, то несчастные страны бывают как минимум двух типов. Бразилия представляет один из них, Россия — другой.
В странах вроде Бразилии демократические институты вроде бы действуют, но не приводят к устойчивому развитию. Различные группировки более-менее мирно сменяют друг друга у власти, но, получив эту власть, начинают тянуть одеяло на себя и пытаться заглотить как можно большую часть экономического пирога. В то же время они не монополизируют власть и не стараются полностью уничтожить соперников. Даже если эти страны скатываются к диктатуре, это более-менее мягкая диктатура с возможностью для большинства сохранить собственность и относительную личную свободу. В результате власть регулярно сменяется; даже диктатуры в этих странах длятся не очень долго. Но на смену прежним жуликам и ворам снова приходят такие же жулики и воры, только под другими флагами.
В странах вроде России демократические институты если и существуют, то лишь на бумаге. Если какая-то группировка захватывает власть, она старается заграбастать не просто кусок побольше, а весь пирог целиком. Соперников стремится уничтожить на корню, чтобы и памяти о них не осталось. Личные свободы и собственность не трогают, только пока не могут до них дотянуться. И эта власть никогда не уходит сама, только в результате переворотов, бунтов и революций.
Оба типа несчастных стран развиваются куда медленнее счастливых. Вернее, какое-то время они могут расти гораздо быстрее, но каждый раз наступает момент, когда этот рост вдруг сменяется падением и страна снова оказывается в исходной точке. У стран первого, бразильского, типа эти перепады происходят чаще, зато они не такие болезненные. У стран второго, российского, типа периоды стабильности более длинные, но и падения у них куда глубже и страшнее, порой не просто в рецессию, а в гражданскую войну и смуту. У жителей стран вроде Бразилии куда больше возможностей сохранить жизнь, свободу и имущество, чем у граждан стран типа России.
Откуда такая разница? Почему независимый суд и относительно честные выборы работают в Бразилии и не работают в России? Почему в Бразилии против жуликов и воров выходят протестовать 3,5 миллиона человек, а в России только 100 тысяч?
Некоторые пеняют на климат. Климат действительно разный. Но, если уж на то пошло, он должен работать в пользу России. Россия — единственная из северных стран, где нет власти права и реальной демократии. Население остальных стран, находящихся на той же широте, как минимум в три раза богаче российского. Большинство из стран, находящихся на широте Бразилии, наоборот, куда беднее и авторитарнее ее.
Другие говорят о 1917 годе и 70-летней власти большевиков. И это правда, многое из того, что происходит сегодня в России, можно объяснить коммунистической диктатурой. Но тут же возникает следующий вопрос: а откуда взялся 1917 год? В Первой мировой участвовала не только Россия, но и ее европейские соседи. Революции в 1917–1918 годах происходили не только в России. Но только в России большевики смогли прийти к власти, удержать ее и устроить в стране тотальный террор и экономическую разруху.
В Бразилии, кстати, тоже была революция — и еще раньше, в 1889 году. И после этой революции в стране тоже установилась диктатура. Потом она сменилась другой диктатурой, потом третьей — большую часть XXвека Бразилия была авторитарной страной. Но все бразильские диктаторы и хунты не отменяли частную собственность и не очень увлекались репрессиями — потенциальные враги режима арестовывались тысячами, а не миллионами. Почему?
Скорее всего, ответ, как обычно, в культуре. Или в неформальных общественных институтах, которые по сути все та же культура. Ричард Пайпс писал, что Россия похожа на Европу лишь внешне, а на самом деле между ними существует одно кардинальное различие. В Европе был феодализм с контрактными отношениями между вассалами и сюзереном, которые со временем переросли в конституционную монархию, а из нее — в демократию. В России контрактных отношений между властью и подданными не было никогда. Корней демократии в России не существует.
Латинскую Америку заселяли выходцы из Испании и Португалии. Власть в этих странах всегда была более централизованной, чем в Англии, во Франции или в Германии. Испанское и португальское дворянство, по сравнению с английским или немецким, с XIII–XIVвеков напрямую участвовавшим в управлении государством, почти не имело политических прав, хотя короли все же консультировались с ним по вопросам войны и налогов. Но у испанского и португальского дворянства всегда, даже тысячу лет назад, были гражданские права. Проще говоря, испанские и португальские дворяне были свободными людьми, их нельзя было бить и унижать, нельзя было отобрать у них имущество или оттаскать их за бороды.
В России неприкасаемых не было до 1785 года, когда Екатерина даровала российскому дворянству права, которыми всегда пользовалась европейская аристократия: освобождение от телесных наказаний, право на неотчуждаемую собственность и право на суд равных. Но и эти права продержались недолго — в 1797-м Павел снова ввел для дворян телесные наказания. Окончательно от телесных наказаний российских дворян освободили только в 1863-м — всего за полвека до революции. После нее даже этот ничтожный процент относительно свободных людей (полноценных гражданских прав у них, как и у всех прочих, не было до самого падения самодержавия) либо расстреляли, либо вытолкали из страны.
В России всю ее историю почти не было свободных людей. В Испании, Португалии и их колониях они были.
На графике выше собраны все более-менее крупные страны Латинской Америки, Испания, Португалия и Россия. По горизонтальной оси — процент потомков европейцев среди населения страны, по вертикальной — средний индекс страны в рейтинге Freedom of the World за 1995–2015 годы. Чем меньше этот индекс, тем лучше. Страны с индексом от 1 до 2,5 считаются свободными, от 3 до 5 — частично свободными, от 5,5 до 7 — несвободными.
Сразу видно, что линейной зависимости между процентом потомков европейцев и уровнем свободы в Латинской Америке нет. Но, если чуть-чуть присмотреться, обнаруживается четкая закономерность. Все страны, где выходцев из Европы (то есть главным образом Испании и Португалии, с добавками итальянцев и немцев) больше половины, свободны. Все страны, где выходцев из Европы меньше половины, свободны только частично.
Исключение одно — Панама. Здесь выходцев из Европы всего 7%, но страна при этом вполне свободна. Это исключение очень показательно. Панама — единственная страна Латинской Америки, куда демократию принесли на штыках американцы, свергнув собственную креатуру, тамошнего правителя Норьегу, в 1989 году. А до того Панама была одной из худших латиноамериканских диктатур.
Можно было бы начать говорить про свободу как функцию генетики, но это глупо. Мы не знаем, насколько свободным было бы государство, построенное индейцами, потомки которых вместе с метисами составляют большинство в странах левой половины графика. Потому что свое государство никто им построить не дал. После прихода белых индейцы стали рабами или полурабами. Никаких гражданских и политических прав ни у них, ни у метисов, ни у ввезенных в Латинскую Америку черных рабов не было. Поэтому можно надписать горизонтальную ось по-другому. Не «Процент европейцев», а «Процент потомков свободных граждан». Там, где потомков свободных граждан больше половины, и государства свободны. Там, где меньше, — свободны только частично.
Россий на графике две. Первая Россия находится в правой верхней четверти. Это Россия, в которой живет 100% потомков европейцев. На самом деле ее надо бы сдвинуть чуть влево — представителей европейского этноса в России не 100%, а 85%. Но сути это не меняет, так что пусть остается как есть. Вторая Россия находится у левого края. Это та Россия, в которой и изначально-то была всего пара процентов свободного населения, а после 1917 года его почти и вовсе не осталось.
Первая, европейская, Россия скучает в одиночестве и непонятно что делает в незаселенной части графика. Вторая, несвободная, расположилась в тесном соседстве других подобных стран и явно стоит на своем месте.
Бразилия находится самую малость левее и выше центра. Совсем рядом с зеленой свободной зоной. В 90-х она была довольно глубоко в желтой, но теперь приблизилась к зеленой почти вплотную. Если считать не средние за последние 20 лет, а только самые свежие индексы, она уже в зеленой зоне. Хочется пожелать ей там закрепиться. В Бразилии 48% потомков свободных граждан, почти половина. Вряд ли два жалких недостающих процента имеют такое судьбоносное значение.
России тоже хочется пожелать попасть наконец в зеленую зону и там закрепиться. Даже не «тоже», а гораздо больше — что нам, в конце концов, до Бразилии. Но пока, к сожалению, происходит обратное. Россия уходит от свободы все дальше, по индексам последних лет это уже совсем несвободное государство. И шансов на возврат к свободе, похоже, немного. Слишком далеко отползла Россия от зеленого поля. И слишком мало в ней людей, которые знают, как и, главное, зачем туда добираться.
