Документальное кино — далеко не лучший способ знакомства с историческими фактами, и пусть поклонники этого жанра предают меня анафеме. Дело тут даже не в тошнотворном закадровом тексте с его скорбными, угрожающими или триумфальными обертонами — этого как раз избежать проще всего: достаточно крупицы хорошего вкуса, — но есть вещи, без которых обойтись крайне трудно. Объективное отражение реальности, хотя бы в той мере, в какой это нам вообще доступно, требует от репортера максимального личного отстранения, исключения оценочных и эмоционально окрашенных слов — вообще того, что по-английски характеризуется установившимся термином editorializing, привнесение точки зрения.
Любой, кто хоть на минуту включал новости московского Первого канала, поймет, о чем я говорю.
Соблюсти этот принцип в кино намного труднее, чем в печатном слове. Дело в том, что одним из главных выразительных средств киноязыка еще со времен Д. У. Гриффита является монтаж, склеивание разнородных кадров, сама последовательность которых имеет целью навевать ассоциации. При помощи монтажа искусный режиссер без какой бы то ни было закадровой проповеди легко может похвалить, осудить или просто солгать, и соблазн, как правило, слишком велик, ему легко уступить даже бессознательно.
Именно поэтому обычно я тщательно избегаю документальных кинопоказов, впрочем, дается мне это довольно легко, поскольку в кино я практически не хожу. Тем не менее, я недавно пересек полгорода, чтобы посмотреть документальный фильм Лоры Пойтрас Citizenfour — название переводить бессмысленно, поскольку это имя собственное, псевдоним, под которым бывший нештатный сотрудник Агентства национальной безопасности США (NSA) Эдвард Сноуден впервые вышел на контакт с журналистами. Мои опасения были сняты, во-первых, тем, что я уже достаточно хорошо знаком с фактами, а во-вторых — прочитанной заранее рецензией Дэвида Бромвича в New York Review of Books (платный доступ), к которой я еще вернусь.
Я, конечно же, прекрасно понимал, что мои собственные взгляды на поступок и личность Сноудена в целом совпадают с мнением автора, но я ожидал найти в фильме не подтверждения этим взглядам, а личного знакомства с его героем и более глубокого понимания его мотивов. Ожидание не обманывает: Пойтрас удалось избежать упомянутых подводных рифов, она явно мастер высокого класса. Ее собственный голос мы слышим лишь мельком, он играет роль сюжетных связок, а сама она выходит на сцену только в процессе электронной переписки с самим Сноуденом и гражданским активистом Гленном Гринуолдом, которая имитируется в реальном времени на черном экране — судя по всему, слово в слово с оригиналом. Центральную и доминирующую часть фильма составляет беседа Гринуолда и присоединившегося к нему корреспондента британской газеты Guardian Юэна Макаскила со Сноуденом в номере гонконгского отеля, где все они впервые встретились и познакомились, и хотя это явные выдержки из многочасового материала, какой бы то ни было многозначительный монтаж полностью отсутствует, и даже «длинные» кадры, тоже обладающие потенциальной суггестивной силой, всегда сюжетно оправданы, как например концентрация на молчащем у окна Сноудене, когда он уже публично снял маску анонимности и понимает, что пути к отступлению отрезаны бесповоротно.
Пойтрас и Гринуолд заслуживают хотя бы краткого персонального представления. Сама Лора Пойтрас характеризует Citizenfour как третью часть трилогии о современных Соединенных Штатах. Первая, «Моя страна, моя страна» (2006), о жизни в Ираке в годы американской оккупации, была выдвинута на премию «Оскар»; вторая, «Клятва» (2020), о жителе Йемена, теряющем ориентиры в «войне с террором», была удостоена премии кинофестиваля Sundance. Министерство внутренней безопасности США включило Пойтрас в список наиболее опасных пассажиров авиалиний, за ней ведется неусыпная слежка, хотя весь ее арсенал — кинокамера. Гринуолд, американский активист борьбы за гражданские права, живущий в Рио-де-Жанейро, удостоен ряда высоких журналистских и правозащитных наград, как лично, так и совместно с Пойтрас за их роль в публикации материалов Сноудена.
Как я уже отметил, фильм свободен от дешевых пропагандистских трюков, но это не значит, что мы не имеем понятия об авторской позиции: она видна из контекста, который создают короткие обрамляющие новеллы.
Так, в начале мы видим кадры из показаний директора NSA генерала Кита Александера и директора национальной разведки Джеймса Клэппера на слушаниях в Конгрессе, где оба на вопросы конгрессменов, подвергаются ли граждане США массовому незаконному прослушиванию, отвечают под присягой отрицательно, хотя Клэппер, явно несколько более смущенный, добавляет оговорку «не намеренно». Как видно из документов, преданных гласности Сноуденом, оба лгут, тем самым совершая уголовное преступление (федеральное законодательство предусматривает лишение свободы сроком до пяти лет плюс штрафы). Ни тот, ни другой к ответственности привлечены не были.
А теперь о том, что больше всего поразило меня в фильме (уверен, что не только меня) и опрокинуло все ожидания: это неожиданный масштаб личности самого Эдварда Сноудена. Все мелкие сцены с его участием, которые мы до сих пор видели в новостных программах, не охватывают этого масштаба, из них складывается впечатление этакого «чайника», изолированного от реальности компьютерного энтузиаста, которого вдруг одолела сверхидея облагодетельствовать человечество и которого с тех пор бросают, как щепку, из стороны в сторону волны мировой политики. На это обманчивое впечатление накладывается наше знание о весьма ограниченном формальном образовании Сноудена, о том, что он якобы просто выманивал секреты у сослуживцев, тем самым потенциально их «подставляя», — эту тему охотно обсуждали многие, в том числе «прогрессивный» сегмент российской публицистики, о котором я еще скажу пару горьких слов.
Ничего общего с этой карикатурой образ, складывающийся в нашем сознании в ходе просмотра фильма, не имеет.
Перед нами предстает глубоко убежденный человек, полностью осознающий все нравственные ориентиры и решившийся на необратимый шаг ради того, что он понимает как справедливость, хотя вся его жизнь отныне, независимо от того, как она дальше сложится, принесена этой справедливости в жертву. Сам он, размышляя в Гонконге над своей судьбой, с грустной насмешкой отмечает, что планирование дальнейших шагов становится тем легче, чем больше вариантов отпадает — в его случае практически все, кроме двух-трех наихудших.
Кульминацией фильма мне лично представляется один из эпизодов беседы (который Пойтрас, к ее чести, никак не педалирует), когда заходит разговор о возможности физической ликвидации Сноудена — не в лоб, а как бы косвенно, наполовину эзоповым языком, но не оставляя никакого сомнения, о чем именно идет речь, и по реакции героя, пусть и вполне сдержанной, видно, что сам он такого варианта не исключает. И уже совсем в другом месте (вопреки искушению смонтировать) президент США Барак Обама, выступая перед прессой, заявляет, что Сноуден должен предстать перед судом, и что при этом ему будут гарантированы все права, предоставляемые американской конституцией. Тут, конечно, осведомленный зритель не может не вспомнить судьбу Анвара аль-Авлаки, американского гражданина, обвиненного во вдохновлении террора и убитого в Йемене (вместе с сыном, тоже американским гражданином) ракетным залпом с американского беспилотника. Многие дотошные юристы в США все еще не могут понять, какими конституционными положениями администрация обосновала эту акцию и каковы в этом случае были гарантии. А в том, что Сноуден, оправданно или нет, в глазах администрации представляет куда большую опасность, чем аль-Авлаки, усомниться трудно.
В другом эпизоде юрист-правозащитник, обсуждая с коллегами возможность регулярного судебного процесса по делу Сноудена, оценивает его шансы на справедливый приговор как крайне низкие. По его словам, обвинения по пресловутому акту о шпионаже не делают никакого различия между сотрудничеством с иностранной разведкой и указанием на нарушение законности. Вероятную пропорцию между собственно юриспруденцией и административным подавлением в таком процессе правозащитник оценил как 5:95.
Сноуден, по его собственному признанию, располагал более высоким доступом к секретным материалам, чем большинство сотрудников NSA, он явно пользовался доверием начальства и считался сотрудником высочайшей квалификации — здесь вспоминаются восторженные отзывы о нем бывших сослуживцев. Да, у него нет гарвардского диплома, а его молодость и к тому же не по годам юношеский облик создают поначалу превратное впечатление, побуждают к снисхождению, если не пренебрежению. Но на протяжении примерно часа, в ходе которого мы слышим выдержки из его бесед с людьми, казалось бы, старше и искушеннее, чем он, наше понимание его интеллекта и нравственных масштабов претерпевает радикальное изменение. Он немногословен, но его речь четко артикулирована и выверена, он прекрасно понимает ситуацию, в которой оказался волей категорического императива, и, что главное, он полностью лишен иллюзии собственной сверхценности — он просто поступил, как считал нужным в сложившихся обстоятельствах. Он уговаривает журналистов сосредоточиться на фактах, а не на его личности. При этом он твердо намерен раскрыть свое инкогнито — не ради персональной скандальной славы, а из желания оградить свою семью и сослуживцев от подозрений к причастности.
Независимо от того, как мы относимся к его поступку, он предстает идеальным примером того, как вести себя в ситуации нравственного выбора, отягощенного огромной опасностью.
Как отмечает вышеупомянутый Дэвид Бромвич, из фильма (да и не только из фильма) мы мало что узнаем о политических воззрениях Эдварда Сноудена, сам он явно уводит нас от этой линии дознания, и это вполне согласуется с его артикулированной позицией. В центре его внимания — законность и конституция США, которую нарушает повальное прослушивание коммуникаций и отсутствие легального механизма борьбы с ним. Сноудену слишком хорошо известно, чем увенчались предыдущие попытки такой борьбы. И понятие патриотизма ему совсем не чуждо, он признает необходимость защиты законных интересов законными средствами, но не путем попрания свободы.
Бромвич также обращает внимание на аспект, на котором сам фильм внимания не заостряет: Сноуден считает массовую слежку за коммуникациями частных лиц нарушением не только закона, но и прав человека. Именно этим объясняется то, что выкраденные им материалы содержат также сведения о такой слежке за пределами США. А в фильме Сноуден сообщает корреспонденту Guardian, что GCHQ, британский эквивалент NSA, куда менее ограничен законом в своих действиях, чем американское ведомство, что позволяет NSA обмениваться данными, полностью попирая дух собственных законов.
В заключение я хочу вернуться к реакции и без того немноголюдной российской либеральной общественности на поступок Сноудена, которая показалась мне граничащей с позором. Даже если оставить в стороне убогие всплески юмора по поводу его вынужденного пребывания в Шереметьеве, поразила готовность, с какой вчерашние защитники свобод на собственной территории дружно откозыряли чужому произволу, поверив на слово, тогда как речь идет именно о документально засвидетельствованной неоправданности такой веры. Хотя бы тот факт, что человек променял блестящую карьеру с внушительной зарплатой на жизнь, полную лишений, ради принципа, который мы вроде бы с ним разделяем, должен был заставить задуматься. И еще хотелось бы отмести одну из самых низких инсинуаций. Сноуден неоднократно заявлял, что никаких секретных сведений он ни китайским властям, ни российским не предоставил. В фильме он объясняет, что данные засекречены таким образом, что даже если бы его пытали и убили, неавторизованный доступ к ним получить невозможно.
Лора Пойтрас сняла замечательный фильм, который обязан посмотреть каждый, кто имел неосторожность высказать мнение о его предмете в условиях дефицита фактов. Альтернатива — жить с репутацией лжеца.
