Словосочетание «вежливые люди» со времен присоединения Крыма стало одним из самых ходовых в российской политике. Поначалу так называли российских солдат, оказавшихся в марте 2014 года на полуострове; потом началась эпидемия «вежливости». Она стала одним из главных качеств дипломатов, чиновников, депутатов, военных и даже техники — ракетных установок, самолетов и кораблей. В соцсетях распространялись демотиваторы с ракетой «Тополь-М», на которой было написано «Вежливая»; ультрапатриотичный политолог Константин Душенов называл другую ракету — «Искандер» — «вежливым кошмаром Вашингтона». На любом рынке даже в самом маленьком российском городке можно до сих пор обнаружить футболки с Владимиром Путиным — «Самый вежливый из людей».
«Что касается утверждений об использовании российского спецназа в событиях на Украине, то скажу лишь одно: трудно искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Это тем более глупо, если эта кошка умная, смелая и вежливая», — рассуждал министр обороны Сергей Шойгу. Очевидно, что от традиционного понятия вежливости термин российской власти, а следовательно, и пропаганды очень отличался. Главным в нем была сила: почему бы не облечь в уважительную форму полутребование-полуугрозу, если ее, опасаясь силового сценария, все равно выполнят? Часто такая «вежливость» могла прикрывать не силу, а хитрость. Сколько историй мы слышали о том, как «самый вежливый из людей» всех переиграл, используя хитрые многоходовки.
По словарю Ожегова, «вежливый — соблюдающий правила приличия, общительный, учтивый». В российской политической действительности обходительность, соблюдение правил приличия и учтивость стали прикрытием силы и хитрости, оболочкой, отвлекающей внимание от реального содержания. С другой стороны, нарочитое внимание власти и пропаганды к вежливости, как ни странно, статус этого понятия поддерживало. Вежливость, пусть и неискренняя, оставляет некое пространство для диалога, уступок или хитрых игр. Это позволяло власти (или ее представителям) казаться не такими ужасными: раз вежливый, то не так все запущено, значит, можно попытаться договориться…
«Мы не планируем расширять наши авиаудары на Ирак, мы не были приглашены, нас не запрашивали, и мы, как вы знаете, вежливые люди, мы не придем, если нас не пригласят», — говорил министр иностранных дел Сергей Лавров. Когда он случайно бросил в микрофон фразу, подозрительно похожую на «дебилы, б***», в МИДе непарламентские выражения из уст Лаврова поспешили опровергнуть. Соцсети самого министерства и брифинги его пресс-секретаря Марии Захаровой с точки зрения дипломатии всегда были, мягко говоря, спорными, но в ведомстве всегда подчеркивали: это все для внутреннего пользователя, а не для внешнего.
И правда, во внутренних делах вежливость власти всегда была очень специфичной. Владимир Путин в выражениях никогда не стеснялся. «Посмотрите мне в глаза: скощухи никому не будет! Слышите?! Я вам говорю!» — пообещал он журналистам, отвечая на вопрос о коррупции в верхах (это «Посмотрите в глаза» мы запомним). Оппозицию президент упрекал в том, что та «шакалит у посольств», называл «пятой колонной» и «национал-предателями» (и «предателей» мы тоже запомним), «мочил в сортире» террористов. Кстати, после распространения мема «Вежливые люди» Путин стал осторожнее и мягче в выражениях, заменив дворовую лексику простонародной. «Мишке нашему надо посидеть спокойненько, не гонять поросят и подсвинков по тайге, а питаться ягодками, медком», — рассуждал президент в конце 2014 года. Мягкостью действия власти в это время не отличались, но, возможно, показная фальшивая вежливость была пусть плохим, но гарантом от чересчур жестких мер. Аресты активистов-оппозиционеров, снятие неугодных кандидатов с выборов, мощную пропаганду власть часто списывала на «перегибы на местах».
Последние несколько месяцев показывают, что даже фальшивая и показная вежливость власть начала тяготить. Наиболее показательным в этом смысле стало выступление и.о. полпреда России в ООН Владимира Сафронкова. «Вы испугались, сон потеряли, что мы будем сотрудничать с Соединенными Штатами. Вы этого боитесь. Все делаете для того, чтобы это взаимодействие было подорвано… Посмотри на меня, глаза-то не отводи, что ты глаза отводишь? Ты сегодня говорил, господин Райкрофт, не по повестке заседания, оскорблял Сирию, Иран, Турцию, другие государства. Не смей оскорблять Россию больше!» — обратился он к своему коллеге из Великобритании.
В эпоху «вежливости» за эти пламенные речи и.о. полпреда могли бы и укорить или заявить, что он, например, переволновался. Сейчас с упреками в адрес Сафронкова запоздало выступила только председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко. В Кремле же слова дипломата оперативно одобрили: пресс-секретарь президента Дмитрий Песков назвал их тон «уместным».
Так в качестве официальной позиции на смену показной вежливости пришла искренняя грубость. Это видно и по телепропаганде, и по поведению ее новой звезды, телеведущего Артема Шейнина из программы «Первая студия». Шоу начало выходить относительно недавно и сразу продемонстрировало новый язык. «Хорош бакланить», «кое-что в штанах» — эти выражения Шейнина стали привычными, но телеведущий смог удивить. В программе от 20 апреля он вынес украинскому блогеру Запорожному ведро с надписью «***но» и предложил угоститься из этой емкости (позже Шейнин уточнил, что там были конфеты, но сути его акции это не меняет). Участники шоу могли атаковать друг друга и раньше, но ведущие никогда за рамки приличий не выходили и, наоборот, оттеняли неуемных гостей.
Власть дает обществу, особенно лояльной его части, довольно четкий и понятный сигнал: время «вежливости» как хоть какой-то базы для возможного диалога прошло, пришло время грубости. Атмосфера накануне президентских выборов 2018 года становится все нервозней, надежды на Трампа не оправдались. Надуманная вежливость была своеобразным компенсаторным механизмом после присоединения Крыма: нас все вокруг обижают, пытаются превратить в страну-изгоя, но мы-то хорошие, вежливые. Новый статус государства, которое может нарушать правила, стал привычным, и прикрывать его теперь не особенно нужно ни снаружи, ни тем более внутри. Член общественной палаты Москвы политолог Павел Данилин начинает убеждать недовольных жителей столицы, что программа реновации — безусловное благо, попутно наградив их эпитетом «тупые», и намекает, что недовольных могут побить довольные.
Кто с властью не согласен — добро пожаловать к шейнинскому ведру, предатели и пятая колонна. Соблазн ответить власти грубостью на грубость очень велик. Все сорвали маски, все искренни и простодушны, давайте биться с врагом его оружием, на войне все средства хороши. К сожалению, пока самый простой путь к очевидным тактическим победам такого рода для оппозиционеров становится предпочтительным: Алексей Навальный зовет на марш 12 июня против «предателей» (где-то мы уже это слышали) и «ворья». Начальник его штаба Леонид Волков называет свердловского губернатора Куйвашева (возможно, человека не самого приятного) «тихим тупым алкоголиком с харизмой тушеной морковки». «Брехать всегда, брехать везде, до дней последних донца! Брехать — и никаких гвоздей, вот лозунг Киров-Лехи…» — раздается голос из подворотни петербургского вице-губернатора Игоря Албина, который предлагает Навальному поработать на стройке. «Где ж он успел бетоном-то подышать? Наверное, когда был секретарем комсомольской организации. Бухать и нюхать клей „Момент“ надоело, пытались кайфануть на бетонной пыли», — в том же тоне отвечает ему оппозиционер. Писатель Михаил Веллер обливает из кружки ведущую «Эха Москвы» Ольгу Бычкову, швыряет в ее сторону микрофон и получает ответное «скотина» от журналиста Сергея Бунтмана.
Намеренно или ненамеренно пропаганда ставит для нас ловушку: ответив грубостью на грубость, взяв в оборот дискурс кремлевских телеведущих, дипломатов, политиков, мы фактически становимся рядом с ними. Власть повышает градус и дальше: в ход идут силовые методы. Алексея Навального обливают зеленкой, Илью Варламова избивают и заливают той же зеленкой. Противников выселения из еще крепких сталинских пятиэтажек тоже прессуют — брызгают в лицо кислотой, прокалывают колеса автомобилей. Возникает развилка: а не сделать ли подобное в адрес плохого депутата или чиновника-единоросса, ведь он же плохой, заслужил? В тактическом смысле использование искренне грубого властного языка, языка силы может дать плоды: условно хорошая власть гипотетически меняет плохую, обращаясь к ее аудитории, не меняя ее язык. В стратегическом плане это проигрыш — такой сценарий подразумевает смену одних невежливых людей на других невежливых людей.
