Политический интернет был недавно взбудоражен громким скандалом, вызванным намерением Алексея Навального поддержать в качестве оппозиционного кандидата на выборах мэра Москвы коммуниста Клычкова, а не демократического политика Дмитрия Гудкова.
В ходе бурной дискуссии одни знающие люди объяснили, что нежелание поддерживать Гудкова связано с тем, что в его предвыборном штабе работает Максим Кац, с которым Навальный рассорился, другие вспомнили, как коммунист Клычков возлагал цветы Сталину. Штаб Навального постарался частично дезавуировать новость, чтобы погасить скандал. А вся история развернулась вскоре после публикации Навальным очередного эффектного антикоррупционного расследования, героем которого стал премьер Медведев.
В поисках пассионарного субъекта
Скандалы, атаки с разных флангов, неудачные заявления и ошибки — все это неотъемлемая часть публичной политики, ее modus vivendi, и никаких быстрых и окончательных выводов делать здесь не стоит. В то же время коллизия заставляет задуматься над тем, что такое проект Навального и что такое оппозиция в России сегодня.
Заявив о намерении участвовать в президентских выборах и начав разворачивать президентскую кампанию явочным порядком, Навальный вновь продемонстрировал свою незаурядность и даже уникальность в российском общественном и политическом ландшафте. Он снова — как это уже было и в 2011-м, и в 2013 году — порвал муть привычного унынья в стане оппозиционно настроенной публики, предложив достаточно ясный и простой политический проект. Вполне очевидно, что вступает Навальный в борьбу не столько за президентский пост, сколько за право и возможность участвовать в президентских выборах и действовать на политической сцене по собственным воле и праву, а не ждать, когда разрешат, то есть объявят сто шестнадцатую по счету оттепель, этот многоразовый презерватив авторитарного пиара.
Вероятность, что Навальный станет через год президентом России, близка к нулю. И не потому, что Навальный настолько слабее Путина, а потому, что не существует сегодня процедуры, в рамках которой они могли бы состязаться. В то же время исход «президентского проекта» Навального открыт и принципиально неизвестен. Вопрос, собственно, сводится к тому, обладает ли антиавторитарная Россия сегодня достаточной пассионарностью, чтобы явить значимую угрозу для режима в ходе этой кампании, создать ему по крайней мере серьезное неудобство и поставить под сомнение его абсолютное доминирование, или не обладает? Этот вопрос о пассионарности и выглядит вполне себе принципиальным историческим вызовом на сегодняшний день.
Оппозиционно настроенная к Путину Россия может объявить проект Навального несерьезным, двусмысленным, может перечислить свои претензии к Навальному, но это не спасет ее от поражения вместе с поражением проекта Навального. Потому что никакого другого проекта у нее нет. И пока она не продемонстрирует тем или иным образом свою пассионарность, не предъявит угрозу, она не является субъектом переговоров и политического процесса.
Сталин, Навальный, Гудков
В такой перспективе сама по себе поддержка представителя левых сил со стороны Навального выглядит совершенно логичным шагом. В условиях авторитарно-олигархического режима разница между либералами и социал-демократами становится малосущественной. Какой смысл спорить о высоких или низких налогах, если, скажем, четверть доходов бюджета приватизируется авторитарной коалицией? Для того чтобы спорить о налогах и расходах, нужно иметь какие-то рычаги влияния на принятие решений. В этом изменении равно заинтересованы приверженцы и социального либерализма, и либерализма экономического. И проект Навального работает на них в равной степени. Авторитарно-олигархические (или авторитарно-коррупционные) режимы отступают перед натиском право-левой коалиции, выступающей под общими знаменами справедливости.
Однако столь же очевидно, что сегодняшние российские коммунисты никакими «левыми» не являются. Именно поэтому Зюганов и причащает в обязательном порядке своих соратников под портретами Сталина. Отправляться в поход за политическими свободами, в частности за свободой выборов, во втором десятилетии XXI века с портретом Сталина за спиной — это как-то дико. И бессмысленно. Функция образа Сталина в актуальном российском политическом ландшафте в том и состоит, чтобы блокировать формирование повестки социального либерализма (социал-демократической платформы) и, соответственно, возможность создания широкой либеральной коалиции. Портрет Сталина ее неизбежно похоронит.
Но не менее интересным выглядит сюжет «Навальный — Гудков». Совершенно очевидно, что Навальный и Дмитрий Гудков — идеологически близкие политики. И говорят они близкие вещи, и ядерные группы поддержки у них примерно одни и те же — во всяком случае, в Москве. И таких политиков — с таким набором принципиальных позиций, обладающих какой-то узнаваемостью, — у нас примерно три с четвертью. Поэтому фактические причины, по которым они действуют не совместно, совершенно не важны, политический вывод в глазах избирателя все равно один: слабость демократического оппозиционного проекта в целом. Если они говорят одни и те же слова, но между собой не согласны, значит, эти слова, которые они говорят, не главное, а главное — что-то другое, о чем они нам не говорят.
Проектный офис и политическая коалиция
Но проблема здесь даже шире. Навальный вырвался в лидеры российской оппозиции пять-шесть лет назад. За это время было предпринято несколько попыток формирования демократической коалиции, но все они потерпели крах. Практически без остатка аннигилировался Координационный совет оппозиции, избранный на независимых альтернативных выборах. Затем в качестве базы коалиции выступала партия РПР-ПАРНАС. Но сначала из нее как-то «удалился» Владимир Рыжков, давший партии официальную «крышу», а потом Навальный рассорился с Касьяновым.
Так или иначе, но через пять-шесть лет мы видим все то же: Навальный — это хороший бренд и энергичный директор проектного офиса. Эффективного и симпатичного офиса, но достаточно небольшого по крупным политическим меркам. Этот офис способен проводить антикоррупционные расследования и бодрые волонтерские кампании. Но каждый раз начинает как бы с того же самого места, что и в прошлый раз, и не становится точкой притяжения для разнородных фракций оппозиции и различных политических активистов, которые остаются разбросанными по столь же небольшим квазипартийным междусобойчикам.
Между тем именно коалиция — то ключевое слово, которое является антитезой авторитарной вертикали со свойственными ей клиент-агентными отношениями, «стейкхолдерами» и закрытыми «советами директоров». Демократический проект — это всегда коалиция. Демократический проект и конкурентные выборы, за которые выступает оппозиция, вообще довольно сложно представить себе без партий, которые также являются коалициями, но более узкими.
При этом партии и коалиции имеют смысл и состоятельны как организации тогда, когда они не сводятся к личным брендам. Хотя (в то же время) общие и безличные политические идеи подкреплены здесь личными авторитетами. И только в этом симбиозе безличных идей и личных авторитетов партии в конце концов воспринимаются избирателями и обществом. Чем больше различных, отстоящих друг от друга личных авторитетов подкрепляют политическую доктрину, тем сильнее партия или коалиция. Разнообразие лиц подтверждает надличностную силу идей.
Переход к политической конкуренции и демократически избранному парламенту довольно трудно осуществить, если не предъявить людям хотя бы прообразы тех партий, которые будут в него избираться, и тех — ну хотя бы некоторых — политиков, которые могли бы в нем заседать, олицетворяя эту связь политических идей и личных авторитетов. Без этого «политическая конкуренция» выглядит для избирателей совершенной абстракцией и — как избиратели справедливо опасаются — имеет шансы быть достаточно быстро приватизированной олигархическими и бюрократическими группами, как это уже случилось в 1990-е годы.
Настоящая или «как настоящая»
Пока что президентская кампания Навального — исход которой, как уже было сказано, принципиально открыт, неизвестен и чрезвычайно важен для текущей политической истории России, — следует лекалам его мэрской кампании 2013 года: волонтерские офисы в различных городах и регионах, эффектные коррупционные расследования, наконец, предвыборная программа, которая сделана «как настоящая» и призвана привлечь широкого «социального» избирателя.
Эта программа рассказывает про то, про что рассказывают и все другие партийные и президентские программы: как решить проблему пенсионеров, рабочих мест, сырьевой зависимости, экономического роста, распределения налогового бремени. Нет смысла разбирать ее конкретные положения, потому что они вообще не имеют отношения к той реальной кампании Навального, которая имеет политический смысл, то есть кампании за право избираться. Той кампании, в которой Навальный выступал бы как представитель всех тех, кому не дают избираться и не дают выбирать.
Но программа этой реальной кампании как раз остается несформулированной и непредъявленной. Между тем, в отличие от крайне спорных рассуждений о минимальном размере оплаты труда, основные контуры этой программы являются вполне объединяющей рамкой для очень широкой коалиции общественных сил. И основные тезисы ее хорошо известны.
1) Граждане должны иметь рычаги контроля исполнительной власти и, в частности, того, как тратятся бюджетные деньги, а для этого необходимы честные выборы и независимые силы в парламенте. 2) Налоги должны оставаться в регионах, по крайней мере в том объеме, который необходим для исполнения их полномочий, а 3) глав регионов должно избирать их население на реальных выборах, а не на позорных фиктивных голосованиях за очередного президентского функционера или охранника. 4) Силовики не должны быть жирующей кастой, у которой бизнес ходит в шестерках. 5) Частно-государственная олигархия, паразитирующая на госсобственности, должна быть поставлена под контроль, экономика госкомпаний должна быть прозрачной для общества. 6) На государственном телевидении не должно быть цензуры и политической монополии, иначе не будет ни прозрачности, ни выборов, ни контроля. 7) России нужны экономическое развитие и рост, а для этого необходимо повернуться лицом к нашим соседям и иметь нормальные отношения с Западом, а не враждовать с половиной мира в интересах отдельных диктаторов.
Будь такая программа сформулирована, Навальному бы не пришлось выбирать между Клычковым и Гудковым в Москве. Вопрос бы стоял только о том, кто из этих двоих поддерживает программу. Все же прочие вопросы, которым преимущественно посвящена «как настоящая» программа Навального, вообще не являются предметом обсуждения нынешнего политического цикла. Их имеет смысл обсуждать тогда, когда для такого обсуждения будут созданы политические условия, то есть когда сторонники социально-ориентированного рынка и его противники будут иметь возможность выдвигать своих кандидатов и бороться за голоса избирателей.
