В период протестной активности 2011–2012 годов у достаточно широких кругов общества, в той или иной степени разделяющих либеральные идеи, появилась острая потребность в общении как онлайн, так (особенно) и офлайн. В самых разных местах (от традиционных «Мемориала» и Сахаровского центра до театров, клубов, культурных центров, библиотек и пр.) начались мероприятия, посвященные обсуждению общественно-политической тематики в разных формах.
Когда эта активность снизилась — власть показала, что политическая деятельность, даже в самых мягких ее формах, будет сурово караться, — стал сокращаться и интерес к такого рода мероприятиям. А после присоединения Крыма и событий на Донбассе значительная часть этой публики и вовсе пополнила ряды сторонников властей. Тем не менее площадки для такого рода обсуждений сохранились, хотя и в значительно меньшем количестве; и, по-видимому, их станет еще меньше, поскольку эти площадки активно маркируют как иностранных агентов.
Политические дискуссии всё больше и больше перемещаются в социальные сети, пока еще достаточно свободные — хотя уже и начались репрессии за посты и перепосты. Установившиеся в интернете (отчасти предусмотренные его создателями) правила общения, правила коммуникации в ее социологическом смысле — как образования отношений между социальными субъектами, — по преимуществу демократичны, и это развитая демократия сегодняшнего дня. Ее зовут «демократией меньшинств», «инклюзивной демократией».
Но намечаются тенденции, которые внушают опасения. Возникает ощущение, что дискуссия сворачивается в кольцо или ленту Мебиуса. За последние два с половиной года характер дискуссий на политические темы изменился. Прежде всего произошла четкая дифференциация на «своих» и «чужих», не осталось «середины»; причем «чужих» стали воспринимать как противников, врагов, а потому удаляли и продолжают удалять из числа интернет-друзей. Обсуждения идут почти исключительно между «своими», людьми одних и тех же воззрений. Если в дискуссию вмешивается чужой по взглядам, его тут же объявляют троллем и банят, чтобы он не мешал дискуссии единомышленников, где различия мнений минимальны. Такие обсуждения рождают иллюзию, что людей с либеральными взглядами много, если не большинство, что в обществе велик запрос на такие идейные позиции. Еще важнее то, что только с единомышленниками можно общаться свободно, не боясь услышать мнение, разрушающее чувство единства, принадлежности к группе.
Интернет упивается собой. Активнейшим образом обсуждаются законы, которые принимает Дума, какие-то властные инициативы, назначения на высокие посты, в основном сейчас резко консервативные. Возмущение всем этим в таких дискуссиях соседствует с иронией и сарказмом. Это ироническое и саркастическое отношение к миру власти частично компенсирует невозможность всему этому противостоять. Как правило, какая-то тема в момент ее возникновения вызывает огромный интерес, бурные и очень активные обсуждения, но через несколько дней сходит на нет, забывается, сменяясь следующей. Поскольку никто не ждет от этих обсуждений никаких результатов — ценна сама по себе возможность высказаться, — то каждый следующий информационный повод позволяет постоянно поддерживать активность, что тоже имеет свою ценность.
Практически единственной формой массового протеста является сбор подписей под петициями на сайте change.org. Подписание очередной петиции, возможность поделиться ею с друзьями (хотя в эффективность этих петиций практически никто не верит) стали формой протеста, а сборы подписей — проявлением свободы.
В условиях практической невозможности вести свободную политическую активность меняются многие понятия. Например, благотворительность, все более популярная в стране, для многих становится формой скрытого протеста. Если мы возмущены законом Димы Яковлева, запретом на иностранные усыновления, то даже помощь детям в детском доме иногда воспринимается как борьба с последствиями этого закона. Это эфемерное понимание протеста и свободы, но оно помогает отчасти скомпенсировать чувство несвободы, беспомощности, неспособности добиться реальных изменений. Даже посадка дубов на месте сгоревшего леса может восприниматься как борьба против действий властей, допустивших эти пожары. Мы вместе, мы свободны в своих действиях, мы делаем благое дело.
Политическими воспринимаются и такого рода гражданские инициативы, как «Диссернет». Вроде бы речь идет о борьбе с плагиатом в науке, но «героями» «Диссернета» очень часто становятся люди достаточно влиятельные, и доказательства их научной нечестности воспринимаются как борьба с властью.
Недавние выборы в Государственную Думу еще за месяц до их проведения не вызывали никакого общественного интереса, но незадолго до них ситуация изменилась. В интернете активно обсуждали, нужно ли вообще в этих выборах принимать участие или принципиально их проигнорировать. Но чем ближе к выборам, тем больше появлялось голосов, что надо не только принять в них участие, но и активно агитировать своих друзей как онлайн, так и офлайн. Доводов тут было несколько. В основном апеллировали к гражданским чувствам людей, оппозиционно настроенных к власти. Не важно, сыграет ли твой голос какую-то роль в итогах выборов, но ты должен его подать. «Они» считают, что нас мало, а мы покажем, что нас много, и они ошибаются. Если ты молчишь, значит, тебе все равно, а нам не все равно, что будет с нашей страной. К тому же, проголосовав, мы не позволим использовать свой бюллетень для фальсификаций. Как обычно, в сетях началась организационная работа по набору наблюдателей. Было понятно, что их будет не так много, как на президентских выборах 2012 года или выборах мэра в Москве в 2013 году, но какое-то число людей мобилизовать удалось. Гораздо больше возможностей голосовать, чем это было раньше, возникло у граждан России, проживающих за рубежом. Нашлись активисты, которые объединяли своих знакомых и знакомых своих знакомых (как в жизни, так и в Сети), рассказывали им, где ближайшие города и адреса для голосования, к каким округам они принадлежат и пр. Для них участие в голосовании означало поддержку свободы и демократии в России.
Выборы закончились сокрушительной победой партии власти, а потому разочарование у тех, кто призывал в них участвовать, и у тех, кто принял эти доводы, оказалось очень большим. После короткого подведения итогов и попыток найти объяснения случившемуся тему выборов постарались закрыть и забыть. В провале надежд обвинили либеральные партии, которые не смогли объединиться, организаторов выборов, которые сфальсифицировали их итоги, а потом повестка обсуждений активизировалась на теме «Россия после Путина». Итоги выборов в очередной раз подтвердили, что реальная гражданская активность, в отличие от бесконечных обсуждений политики властей, сегодня приводит только к разочарованиям. Островки свободы – это сами интернет-дискуссии, а не их результаты и не действия, ими вызванные.
Действительно, свобода как ценность сохраняется в самом факте обмена мнениями, высказывания их. Но возникает два связанных с этим вопроса. Один – почти что технический: что будет, если и когда интернет поставят под контроль? Если правы те, кто убежден, что это технически неосуществимо, что свобода в интернете будет существовать всегда, несмотря ни на что, — это прекрасно. Но кажется необходимым обсудить и вариант введения жесткой цензуры, в пределе — вариант полного закрытия интернета для тех дискуссий, которые описаны выше. Ведь желающих это осуществить найдется очень много, и средствами они располагают весьма значительными. Посему кажется важным подумать сейчас: а как будет жить наше общество в таких новых условиях? Как будут жить те, кто сейчас участвует в этих дискуссиях? Речь не о том, не посадят ли их. Если посадят, обсуждать нечего. А вот если они будут продолжать жить, где жили, в своих двухкомнатных квартирах, то чем будет наполнено их существование? Об этом мы сейчас и хотим поговорить.
Начнем с вопроса, почему режим начал активно эволюционировать, что и привело к сегодняшней ситуации и, очевидно, скажется на завтрашнем дне. Сам факт стремительной эволюции режима вряд ли у кого-то вызывает сомнения. Очевидно, что объем свободы быстро сокращается, пресловутые гайки закручиваются — пусть не все подряд, а по выбору, — но процесс идет в эту и только в эту сторону. Мы понимаем, что причин тому может быть немало. Возможно, это инерция системы, ее свойство на некотором этапе начинать превращаться в тоталитарно-репрессивный строй. Возможно, это психологические свойства лиц, находящихся у власти. Не отвергая эти и другие возможные версии, предложим свою. Мы видим объяснение в том, что Россия ищет себе новое место в международном разделении функций (международном разделении труда, как говорилось в старину). Не вышло стать нефтегазовым гегемоном, но и роль сырьевого придатка тоже кончается. Россия нехотя, но слезает с иглы. Чем же она займется, кем и чем она будет в мире после этого? Мы убеждены, что быть «просто страной» Россия не может. У нее должен быть ясно очерченный экономико-политический профиль, а значит, и соответствующий этому профилю строй, политический режим. Хотелось бы сделать предметом обсуждения в интернете именно этот вопрос. Было бы здорово собрать побольше мнений о том, какое будущее мы желаем своей России, в какой по устройству и характеру стране мы хотели бы жить. Если удастся достичь согласия по этому вопросу, надо будет переходить к следующему: какими путями Россия может прийти к этому состоянию.
Итак, надо срочно начинать обсуждение вопроса о желаемом месте России в международной системе разделения труда, вытекающем из этого характере режима, а следовательно, и задачах демократической общественности. Может быть, обсуждение пойдет обратным путем: от решения вопроса о желаемом строе — к вопросу о соответствующем ему экономическом порядке и далее — месте России в международной системе.
Но едва начнешь предаваться реализации этого стройного плана, как посещает его ломающая мысль. Похоже, что, не дожидаясь наших рекомендаций и пожеланий, Россия уже начала движение к этому новому месту в международной системе. Собственно, место не новое. Это место Советского Союза в его качестве поставщика вооружений всем, кто не в НАТО. Можно найти немало признаков того, что страна в целом и отдельные ее части, системы и подсистемы начали поворот в эту сторону. Понятно, что первым приходит на ум оживление ряда предприятий и отраслей оборонной промышленности, активизация продаж вооружения другим странам, вторым — экстраординарные размеры оборонного бюджета, третьим — милитаризация гражданской жизни, школы, медиа. Внешняя политика с опорой на военную силу и на конфронтацию с половиной мира — строка из той же песни.
Для такой страны удобна позиция если не мирового/регионального жандарма, каким пыталась быть Россия во второй половине XIX века, то, во всяком случае, солидного консерватора, готового, если что, законсервировать любые ненужные шевеления внутри и поблизости.
Мы знаем, что такая политика заводит в исторический тупик, плохо кончается. И все же в нашей истории правители соблазнялись ею не раз. Стоит продумать последствия для общества, если они всерьез прельстятся ею и на этот раз. На то, чтобы добраться до тупика — с учетом сил инерции, размера страны и пр., — уйдет целый период: четверть, а то и треть человеческой жизни. Больше всего беспокоит судьба тех, у кого это будет начальная часть жизни и кто вырастет с представлением, что то, как мы живем, — это и есть норма. Их жаль и в том случае, если они унесут в свою взрослую жизнь такие представления и устои; их жаль и в случае, если на их глазах эта политика дойдет до края и им придется увидеть ее фиаско. Это будет и их фиаско.
Интернет — не только пространство свободы; он теперь еще и главное хранилище культуры, ее ценностей. У интеллигенции, кроме таковых, ничего нет за душой. Кажется, что сейчас очень важно объяснять всем, кто только согласен хоть вполуха слушать, что свобода — это не только там, у них, что это часть и нашего наследия, что Россия — страна не только рабов, но и свободных людей, что в ней не только порабощали, но и освобождали себя, и за это отдали жизнь вот такие люди, и победителями в борьбе за свободу были вот кто. Нормативного школьного списка здесь быть не должно, пусть у каждого будет свой идеал: час придет — они сложатся вместе в национальную идею свободы. Пока что каждый может напомнить другим: а про это написаны вот такие книги, вот такие стихи, пьесы, полотна, сняты фильмы, изваяны памятники — все это есть в интернете. Те, кто знают, должны открывать, доставать и показывать тем, кто еще не знает. Надо помочь людям запастись образами, идеями и ценностями на те годы, когда с этим может быть очень туго. Чем больше будет таких людей, чем больше будет у них этот запас, тем короче окажется время тьмы.
