13 июля прошлого года Сандра Блэнд, 28-летняя афроамериканка из Чикаго, была найдена повешенной в камере тюрьмы округа Уоллер в Техасе. Расследование показало, что смерть наступила в результате самоубийства. Полицейский, который ее арестовал, остановил ее на дороге за то, что она не включила повортник, когда перестраивалась. Диалог привел к эскалации, в ходе которой, как признала полиция округа, ее сотрудник явно допустил нарушение установленной процедуры. Блэнд была помещена в тюрьму по обвинению в нападении на полицейского, хотя, по ее словам, она всего лишь сопротивлялась. Большое жюри, слушавшее это дело, не нашло оснований для предъявления уголовного обвинения полицейскому. Семья Блэнд подала гражданский иск, суд по которому состоится лишь в будущем году.
Эта нелепая смерть, чудовищный результат мелкого дорожного инцидента, на первый взгляд не стоит в одном ряду с целым рядом трагедий последних лет, гибели афроамериканцев от полицейских пуль и, в результате экстремальной реакции на это, гибели полицейских в Далласе и Батон-Руже. Но в глазах тех, кто полагает себя уязвленной стороной в этом конфликте, она служит лишним подтверждением пренебрежительного отношения полиции к жизни афроамериканцев. Ничего в биографии Сандры Блэнд не предвещало такого конца: она имела высшее образование, работу, вела активную общественную жизнь. Но она, как и многие представители ее социального слоя, была возмущена отношением полиции к чернокожим и участвовала в гражданском движении Black Lives Matter («Жизнь чернокожих имеет цену»), возникшем после того, как во Флориде был застрелен черный подросток Трэвион Мартин. То есть можно предположить, что она не была особенно рада встрече с техасским полицейским, хотя вины с него это не снимает.
Начну, пожалуй, с аргументов, которые мог бы привести наугад взятый полицейский, с простой статистики. У афроамериканцев — в шесть раз больше шансов быть убитыми, чем у белых, и они совершают в 7-8 раз больше убийств, чем белые, причем большинство из них — внутри расовой группы. Напрашиваются два вывода: с одной стороны, афроамериканцы нуждаются в полицейской защите больше, чем любая другая расовая группа в США; с другой стороны, особо пристальное внимание к ним со стороны полиции во многом оправдано. Убийства в подавляющем большинстве совершаются посредством огнестрельного оружия, и в городе Нью-Йорке, где запреты на личное оружие особенно строгие, 82 процента стволов приобретены за пределами штата.
В этой связи городские власти Нью-Йорка, еще задолго до нынешних волнений, ввели вызывавшую многочисленные протесты практику так называемых остановок и обысков: полиция могла подойти к любому человеку на улице, как правило в районах с преимущественно афроамериканским или испаноязычным населением, и обыскать его. В 2013 году федеральный судья Шира Шиндлин отдала распоряжение о прекращении этой практики, признав ее неконституционным обыском без ордера. Защитники «остановок и обысков» оправдывали их тем, что после их введения преступность в Нью-Йорке резко сократилась. Но это сокращение началось еще до начала обысков, а в их результате оружие было найдено лишь менее чем у одного процента подвергнутых такому обыску.
Нетрудно понять, почему повышенная забота полиции не вызывает у афроамериканцев энтузиазма: такое внимание слишком чревато инцидентами, и последнее время они так и мелькают в заглавных новостях. Перечислять все слишком долго, но среди основных можно назвать гибель от полицейской пули Майкла Брауна в Фергюсоне в 2013 году, Антона Стерлинга в Батон-Руже, Филандо Кастиле в Сент-Поле. В этих трех случаях у полицейских, которые естественно опасаются вооруженной агрессии со стороны задерживаемых, не было достаточного оправдания — или не было его вообще. Браун был застрелен, когда убегал от полицейского, а Стерлинг был уже придавлен к земле, когда его убили. И уж совершенно вопиющий случай с Кастиле: остановивший его полицейский потребовал у него водительские права; Кастиле, явно с учетом горького опыта предшественников и желая избежать инцидента, предупредил, что у него в машине есть оружие, на которое он имеет законное разрешение, и когда он поднял руки, полицейский выстрелил в него четыре раза. Кастиле скончался в больнице.
Полицейские наверняка отнесут такое количество трагических ошибок на счет повышенной преступности в афроамериканской среде и опасения применения оружия задерживаемой стороной. Но от этого ничуть не легче среднему афроамериканцу, который, не чувствуя за собой никакой вины, тем не менее заранее знает, как правило с самого детства, что шанс быть остановленным полицией на улице или на дороге для него значительно выше, чем для его белого соотечественника, а остановка может быть чревата трагедией, как в случае Сары Блэнд или Филандо Кастиле. Это коренным образом подрывает конституционный принцип равенства перед законом. Афроамериканские родители, даже из вполне состоятельных и социально благополучных семей, вынуждены объяснять детям такие тонкости этикета в обращении с полицией, о каких белые дети слыхом не слыхали.
В результате получаем печальный парадокс: сегмент населения, наиболее нуждающийся в защите полиции, относится к этой полиции с максимальным подозрением, фактически видит в ней врага. Движению Black Lives Matter, организующему массовые демонстрации против полицейского произвола, приходится защищаться от обвинений в оправдании и применении насилия против полиции, но на самом деле уже существует 180 организаций, проповедующих и практикующих такое насилие, расовую ненависть и черный сепаратизм, — и их на 59 процентов больше, чем в прошлом году. Снайпер-одиночка Майка Джонсон, расстрелявший в Далласе пять полицейских, которые охраняли порядок в ходе заведомо мирной демонстрации протеста, был, согласно его записям в социальных сетях, поклонником нескольких таких группировок. Он поставил себе прямой целью убивать белых, в первую очередь белых полицейских. А в числе жертв батонружского экстремиста Гэйвина Юджина Лонга, специально приехавшего туда с карательными целями из Канзас-Сити, был также полицейский-афроамериканец.
Лозунгу Black Lives Matter, в котором некоторые усматривают расизм, пытаются противопоставить девиз All Lives Matter («Любая жизнь имеет цену»), предположительно более универсальный и инклюзивный. Какие, казалось бы, тут возможны возражения? Проблема, однако, в контексте.
Тут, наверное, есть смысл вспомнить собственный эмигрантский опыт. Когда мы сюда прибыли из СССР, в мой год довольно большим потоком, многих крайне удивили радикальные меры борьбы с расизмом и то, что мы восприняли как коллективное бремя вины и ответственности, возложенное на всех белых. Уж мы то никак не были повинны в ужасах рабовладения и дискриминации, а тот печальный факт, что многие из нас приехали с довольно-таки расистским мировоззрением, которому в СССР не был препятствий (расизм, как нас учили, был только в Америке), мы никак публично не афишировали. С какой стати мы должны расплачиваться за прошлые американские катастрофы?
И лишь со временем мы, хотя и далеко не все, стали понимать, что дело не в коллективной ответственности, а в том, что мы, в глазах афроамериканцев, сливаемся с остальной массой белых, пользующихся, с этой точки зрения, незаслуженными предпочтениями и льготами со стороны полиции — и не только полиции. Я прожил в Америке много лет и немало поездил по ее дорогам, но меня ни разу не остановила полиция на улице, а на дороге — всего один раз за бесспорное превышение скорости. В то время как даже бывший министр юстиции США, Эрик Холдер, вспоминал, как его автомобиль остановили и обыскали без всякого очевидного повода. Сам он в то время был федеральным прокурором. С точки зрения афроамериканцев, они рождены с гандикапом, каковым является просто цвет их кожи.
Широкий резонанс от перечисленных выше трагедий многие связывают с массовым распространением смартфонов. По словам главы администрации ньюйоркского района Бруклин Эрика Адамса, в прошлом полицейского, основатель компании Apple Стив Джобс совершил настоящий переворот в работе полиции и явно не сделал ее работу легче: Стерлинг и Кастиле фактически умирали на глазах миллионов пользователей Youtube и делали это многократно. Некоторые наблюдатели считают, что недавний всплеск насилия в крупных городах (например, Чикаго) вызван «эффектом Фергюсона», вирусного распространения видео со сценами полицейского насилия в отношении афроамериканцев, что вынуждает полицию уклоняться от конфликтных ситуаций, — существование этого эффекта оспаривает администрация президента Барака Обамы, но бывший директор ФБР Джеймс Коми считает его вполне реальным. Остается только гадать, в какой мере эта повальная видеосъемка обостряет уже затихающий конфликт, а в какой — обнажает реальные язвы, до сих пор скрытые от нашего глаза.
