03.12.2015

Андрей Бабицкий Государство

Почти 2500 лет назад Платон написал «Государство», одну из самых влиятельных книг в истории политической философии. Его диалог является одновременно и пространным аргументом в пользу того, что власть надо доверить мудрецам и философам, и убедительной демонстрацией обратного: слишком платоновская утопия отдает коллективистским кошмаром.

Важную часть книги составляют разговоры о том, кто должен охранять порядок внутри утопического города-государства и за его пределами. Для этого, соглашаются участники диалога, потребуется специальное сословие стражей. Платон долго рассуждает о том, какое образование должны получить стражи, и как должна регулироваться их жизнь: в частности, им не может быть дозволено иметь собственность. Спустя два тысячелетия мы гораздо больше знаем про взаимоотношения сотрудников правоохранительной системы и частной собственности. В свете этих знаний, можно представить себе, как выглядел бы похожий диалог в декабре 2015 года.

Два человека рассуждают о том, насколько коррупция, распространенная у них на родине, меняет само представление о государственном устройстве. Первый собеседник утверждает, что государства фактически нет, а есть только преступность, декорированная официальной символикой, второй — изо всех сил сопротивляется этой мысли. Нападающим — неожиданно, но сообразно веяниям времени — оказывается адвокат (А), а защитником становится прокурор (П), недавно, впрочем, ушедший в отставку. Когда-то они учились вместе. Их неторопливый диалог возобновляется и затихает уже несколько лет, подпитываясь текущими новостями.

Адвокат: Скажи мне, друг мой, не удивляет ли тебя, что во главе крупнейших государственных корпораций стоят друзья и сослуживцы нашего президента, а сами корпорации стали символом неэффективности и растрат? Что даже некоторые частные компании перешли под контроль людей, известных только удачными знакомствами, но ставших миллиардерами за последние 15 лет. Не свидетельствует ли это о том, что государство наше поражено коррупцией, и довольно глубоко?

Прокурор: Конечно же, это ничего не значит. Во-первых, успешные и талантливые люди тянутся друг к другу — Уоррен Баффет дружит с Биллом Гейтсом, но едва ли ты заподозришь кого-нибудь из них в делах неблаговидных. Во-вторых, среди богатейших людей нашей страны лишь про немногих можно сказать наверняка, что они давно и хорошо знакомы с высшими должностными лицами. Наконец, — и это соображение либералы постоянно упускают из виду — высокая дружба накладывает высокие обязательства: сколько тратят наши государственные компании на финансирование Олимпийских игр, строительство храмов, воспитание молодежи и другие проекты государственной важности.

А: Действительно, факт знакомства не может быть достаточным поводом для обвинения в коррупции. Я все же адвокат и не отрину презумпции невиновности для того только, чтобы выиграть спор. Но когда речь заходит о государственных должностях, нельзя быть слишком большим скептиком. Так что скажи мне, именем поточной аудитории на Юридическом факультете, где мы с тобой провели столько времени, что ты думаешь про наследников? Как так выходит, что дети друзей президента все как один делают блестящие карьеры в госкомпаниях или руководят миллиардными бизнесами? Насколько обличительно для нашей власти и нашего государства это обстоятельство?

П: Последний аргумент не делает тебе чести. Во-первых, почему у талантливых родителей не может быть талантливых детей?! Во-вторых, откуда еще взять в нашей несчастной стране новое поколение управляющих? Кто еще может достаточно квалифицированно руководить компаниями и банками, как не подрастающие аристократы, высокообразованные молодые люди с дипломами лучших университетов, лишенные притом соблазнов и корысти, столь губительных для провинциальных парвеню? Если, скажем, сын генерала заседает в сельскохозяйственном банке или сын банкира возглавляет департамент разведслужбы, это может свидетельствовать только об одном: в стране, 83 года проведшей под пятой коммунистов и демократов, плохо работают социальные лифты. Знакомые фамилии — это симптом общей беды, а не свидетельство непотизма.