Тот факт, что окружные клерки штата Кентукки, вступая в свою выборную должность, присягают в том, что они не применяли смертоносного оружия в дуэли на территории штата и не выступали в такой дуэли в качестве секундантов, — исторический курьез, не имеющий отношения к тому, что я намерен здесь сказать. А вот их обещание соблюдать Конституцию США имеет к этому самое прямое отношение. Эта Конституция, в частности, предписывает отделение церкви от государства.
Трудно сказать, что именно (помимо веры, которую я не оспариваю) двигало клерком округа Роуан Ким Дейвис, когда она наотрез отказалась регистрировать однополые браки в нарушение постановления Верховного суда США. Вполне возможно, хотя и маловероятно, что это было непонимание Конституции и того факта, что Верховный суд является органом, учрежденным самой Конституцией для ее авторитетного толкования, имеющего силу федерального закона. С другой стороны, ее могла соблазнить идея легкого мученического венца на пять минут: дни, проведенные в окружной тюрьме по обвинению в пренебрежении постановлением суда, сделали ее героиней в кругу единомышленников.
Прежде, чем углубиться в тему, объясню, в чем собственно заключаются обязанности такого клерка. Эта должность — почти точный эквивалент работника загса в России, только на нее избирают, а не назначают. Она не имеет никакой религиозной функции и не подразумевает совершения таинства, такой клерк всего лишь должен своей подписью и печатью удостоверить, что лица, заключающие брачный союз, соответствуют требованиям законов штата, то есть, к примеру, достигли соответствующего возраста или что прежний такой союз, в котором они состояли, расторгнут в предписанном порядке. А поскольку федеральные законы, не говоря уже о Конституции, имеют приоритет над законами штата, однополые кандидаты теперь не могут быть отвергнуты. Такими же правами в США обладают священники и пасторы любых религиозных конфессий, но их-то решение Верховного суда как раз не обязывает нарушать предписания религии. У Дейвис было два способа соблюсти закон: либо прямо его выполнить, либо, если она полагала, что это чревато конфликтом для ее совести, сложить с себя выборные полномочия и предоставить своим помощникам, не имеющим таких возражений, регистрировать законные браки. Вместо этого она бросила прямой вызов Конституции.
Представим себе на минуту, что бы получилось, если бы все повели себя в соответствии с тем же принципом, каким руководствуется она.
Еврей в должности продавца магазина мог бы отказаться продавать нам свинину, а индуист — говядину.
И в случае попытки их за это уволить они могли бы, подобно Дэйвис, заявить, что их притесняют по религиозному признаку.
Это предполагаемое притеснение есть смысл рассмотреть подетальнее. В США существует давняя традиция прибегать к актам гражданского неповиновения в порядке протеста против законов, которые той или иной части населения кажутся несправедливыми. Она восходит еще к социальному активисту первой половины позапрошлого века Генри Дэвиду Торо и даже к колониальным бунтам и сослужила стране немалую службу в годы борьбы с рабством, когда, в нарушение законов, многие северяне скрывали у себя беглых рабов и переправляли их в Канаду. Именно на эту традицию имплицитно ссылаются сторонники Ким Дейвис. Но они ошибаются, а скорее всего сознательно передергивают. Противники рабства выступали в защиту угнетенной части населения, чьи права и человеческое достоинство прямо попирались существованием этого института. Сегодняшние христианские фундаменталисты, напротив, в угоду собственной догме попирают чужие законные права. Фактически, они требуют восстановления запрета на поступки полноправных граждан, в которых нет ни преступления, ни жертвы.
Идея, лежащая в основе гражданского неповиновения Ким Дэйвис и ее сторонников, на время заполонивших экраны телевизоров — якобы нарастающее давление государства на право граждан исповедовать свою религию. Право это, впрочем, понимается как исключительное достояние христиан. Между тем, целый ряд американских штатов, в основном входящих в так называемый библейский пояс, к настоящему времени приняли законы, запрещающие практику шариата. И не то чтобы в стране раздавались призывы к отрубанию рук за воровство, запреты фактически имеют в виду любое упоминание традиционного мусульманского права в таких документах, как, например, завещания. В 2010 году федеральный апелляционный суд аннулировал такой закон, принятый Оклахомой, однако новые попытки не прекращаются. Фундаменталисты настаивают, что США — христианская страна со времен ее основания и требуют для себя преимуществ, перекликаясь тем самым с лозунгами сегодняшних европейских правых перед лицом наплыва беженцев, в основном мусульман. В то время как отцы-основатели были в основном масоны и деисты, то есть по тем временам практически неверующие, и пункт отделения церкви от государства внесли в конституции именно как гарантию светской власти и защиты меньшинств.
Христиан, которые протестуют против несоблюдения их догматов людьми, не разделяющими их взглядов, сегодня в США меньшинством назвать трудно, но есть как минимум одно, чьи права несомненно ущемлены — это атеисты.
Они ущемлены во многих случаях юридически: существуют законы, правда не на федеральном уровне, а на местах, недвусмысленно запрещающие атеистам занимать выборные должности. Поскольку речь в данном случае идет о прецедентном праве, законы, к помощи которых никто не прибегает, в принципе увядают сами, их незачем специально отменять. И однако любой атеист прекрасно понимает, что в большинстве штатов и округов ему бесполезно баллотироваться, открыто признаваясь в своем мировоззрении: либо лги, либо сиди тихо.
Согласно опросам общественного мнения, население США имеет об атеистах крайне низкое мнение — примерно такое же низкое, как о мусульманах, хуже которых, надо полагать, уже никого не найти. Атеистов считают людьми, лишенными моральных устоев, поскольку эти устои, согласно такому мнению, могут существовать лишь при наличии загробной награды или кары, а бескорыстными быть не могут. Характерно при этом, что все опрошенные считают приверженцев собственной религии замечательными людьми. У атеистов нет ни телевизионных форумов, ни другой влиятельной трибуны, чтобы развеять предрассудки в отношении себя; они, как правило, не сбиваются в стада и организации для коллективной самозащиты, а если и сбиваются, то тут их подстерегает дополнительное унижение. Согласно американским законам, церкви и другие зарегистрированные религиозные учреждения освобождаются от налогов, но к атеистическим организациям эти законы, по решению суда, могут быть применены лишь в том случае, если они тоже согласятся объявить себя религиозными.
Хуже, казалось бы, некуда, но на самом деле все еще хуже.
В самом лагере атеистов существует серьезный раскол по поводу необходимости широко пропагандировать свои идеи и бескомпромиссно критиковать религиозные взгляды.
В результате немалое влияние приобрело мнение «умеренных», порицающих так называемых новых атеистов, в том числе Ричарда Докинза, Дэниэля Деннета и покойного Кристофера Хитченса (на самом деле их гораздо больше), за отказ идти на мировую с религиозным истеблишментом и сдавать позиции, за несогласие сидеть тихо и признавать благодатную роль религии в истории цивилизации. В частности, одним из рупоров этой политкорректной кротости в последнее время стал левый сетевой журнал Salon.
Такая позиция не может не вызывать у многих удивления и возмущения, особенно на фоне демарша Ким Дейвис и ей подобных, нисколько не стесняющих себя салонными приличиями и призывающих к прямому ущемлению прав тех, кто мыслит иначе. В частности, именно в связи с протестами Дейвис и всего лагеря фундаменталистов известный физик-космолог Лоуренс Краус выступил на страницах журнала New Yorker, ни мало ни много, в защиту публичной резкости в деле апологии атеизма. Его главный аргумент сводится к тому, что наука, вопреки вышеупомянутым примиренческим позициям, попросту несовместима ни с какими религиозными убеждениями. Существует известный аргумент британского философа Уильяма Клиффорда, постулирующий так называемый эпистемический долг, который он фактически уравнивает с моральным долгом — хотя Краус на него не ссылается, он в целом именно его и повторяет. Согласно Клиффорду и его современным последователям, человек обязан иметь достаточные основания для любого из своих убеждений, а поскольку Краус — ученый, достаточными основаниями он полагает практические и логические доказательства, которые каждый вправе и может опровергнуть, а не ссылки на авторитеты и догмы.
У этой идеи есть свои критики, но с практической точки зрения она вполне очевидна. Ученый не может придерживаться идей дарвинизма, в современной науке безальтернативных, не подрывая тем самым аргументов религии, поскольку ни на каком этапе построения этой теории в идее религии и существования Бога попросту не возникает нужда. Ни о каком сосуществовании с религией здесь речи быть не может, поскольку любой намек на взаимную терпимость открывает дорогу религиозному контрнаступлению: у вас, дескать, свои аргументы, у нас свои.
Как показывает история с Ким Дэйвис, не говоря уже о более радикальных методах исламского экстремизма, наступление, не считающееся с правами инакомыслящих, было и является предпочтительной тактикой фундаментализма, и атеисты имеют полное право на резкость, а вернее безапелляционную прямоту, в изложении своих взглядов, не требуя при этом законодательного запрещения инакомыслия — как минимум в интересах собственного равноправия.
Заметим, что никто не жалуется на резкость астрономов в отношении астрологии или психологов в отношении френологии.
И это несмотря на то, что ни астрологи, ни френологи не отстаивают своих взглядов путем запрещения оппонентам неугодных браков или отрубания им голов.
