Правительство РФ 26 декабря прошлого года приняло новые требования к СНиП «Здания жилые многоквартирные». В этом самом документе и раньше был пункт 4.10 насчет того, что «в цокольном, первом и втором этажах жилого здания <...> допускается размещение встроенных и встроенно-пристроенных помещений общественного назначения, за исключением объектов, оказывающих вредное воздействие на человека». При этом «не допускается размещать: специализированные магазины москательно-химических и других товаров, <...> магазины с наличием в них взрывопожароопасных веществ и материалов; магазины по продаже синтетических ковровых изделий, автозапчастей, шин и автомобильных масел; специализированные рыбные магазины; склады любого назначения <...>; все предприятия, а также магазины с режимом функционирования после 23 часов». И вот к этому как раз пункту была, значит, сносочка, — что, мол «время ограничения функционирования может уточняться местными органами самоуправления». А теперь ее нет. О чем это все скучное и зачем так неинтересно?
А затем, что нескучное, надо только чуть присмотреться — и становится вполне себе интересно. Во-первых, скажите, часто ли вы встречались за свою жизнь со словом «москательный»? Вот и я тоже нечасто, — потому что слова этого больше нет. То есть производные его встречаются, конечно, — вот, например, у Асара Эппеля или у Анатолия Рыбакова (в обоих случаях речь идет о 1920-х — 1930-х годах), а также, например, у Ивана Шмелева в «Лете Господнем» (1934–1944) и у Леонида Леонова в «Барсуках» (1924). Еще М. Кан переводит словом «москательщик» конан-дойлевского «colourman» — тоже не раньше, значит, 1966 года. А тут СНиП вовсе даже 2003 года — к тому же перекочевавший (с поправками, да) в 2015-й. Нету под рукой первого СНиПа 1956 года, — но думается мне, что москательно-химические товары там значатся. Потому как написан его текст был, в основном, Лео Акселевичем Серком, архитектором и инженером, — вот, например, построенная по его проекту солодовня завода «Бавария» на Петровском острове в Петербурге.
Для Лео Серка (1882 г. р.), занимавшегося разработкой СНиПов с 1939 года, составное прилагательное «москательно-химический» вполне себе имело смысл — и было более или менее привычным.
А вот тот факт, что оно сохранилось в действующем документе, говорит нам, во-первых, о том, что СНиПы эти никто толком с 1956 года, видимо, не читал — ну, или, по крайней мере, не вдумывался в значение написанного.
Еще важнее, впрочем, то, что мы, очевидно, имеем дело с советскими регулирующими нормами, на которые уже в конце семидесятых, в глубоко брежневские времена все плевать хотели с высокой колокольни, — магазины «Океан» (если кто не помнит, были они как раз «специализированные рыбные») благополучно размещались в 1978–1979 годах в запрещенных первых этажах жилых зданий. О «взрывопожароопасных веществах и материалах» лучше и вовсе умолчать: книги, к примеру, что — скажете, не пожароопасны? То есть вот, пункт 4.10 — он сразу сообщает нам многое: не только о генеалогии, так сказать, законодательства современной России, но и о том, что некоторая расслабленность применения этого самого законодательства заложена в него не вчера и, возможно, даже не позавчера. Что само по себе, разумеется, хорошо, а не плохо.
С ночными магазинами история та же: когда о них вообще впервые зашла речь (году в девяносто втором, наверное, да?) — если кто вообще и поинтересовался соответствием СНиПам, то увидел, стало быть, сносочку — и успокоился. А в декабре 2014 года — вдруг прыгать! — кто-то (другой кто-то) прочел текст внимательно, определил, где в нем дырка, — и вот, с первого июля, значит, того. Тут совершенно, конечно, невозможно предположить, что кто-нибудь решил просто поправить закон на предмет соответствия современости, — потому что какой тогда «москательно-химический»? В сентябре попробовали с депутатом Портновой. Но это Москва только и лицензирование еще, полумеры какие-то. Непонятно, зачем стрелять по какому-то одному зайцу, если можно через одну сносочку весь вид истребить.
В поисках выгодоприобретателя этой тонкой, но довольно масштабной операции есть, конечно, большой соблазн подумать на супермаркеты, т. е. на крупные сети, федеральные и региональные. Но вот, говорят, «у крупных ритейлеров мало магазинов, работающих круглосуточно и расположенных в жилых домах». Вроде бы «"Пятерочек", обслуживающих клиентов 24 часа, нет вовсе, а круглосуточные "Перекрестки" расположены либо в отдельно стоящих зданиях, либо в торговых центрах, либо в пристройках». А, например, у «Дикси» «в круглосуточном режиме работают 34 из более 2 тыс. объектов» и «доля ночных продаж в обороте круглосуточных магазинов "у дома" составляет около 9%». Конечно, проверка этих и похожих утверждений — большая работа. Кроме того, торговых сетей у нас много, не обязательно, что все они вошли в картельный сговор с целью истребления сносочки к пункту 4.10. Так что подозрение остается.
Ну и вот. С базисом в доступных нам пределах разобрались, теперь про надстройку.
Я, если можно, не стану аргументировать очевидное, только обозначу. Если бизнес работает по ночам, значит, ему это выгодно, т.е. на его услуги в это время есть спрос.
Запрещая бизнесу оказывать услуги, на которые есть спрос, государство действует против интересов как бизнеса, так и его клиентов.
Если спрос существует, то рынок его так или иначе удовлетворит, — а если закон это запрещает, то удовлетворит помимо закона и, соответственно, налоговых институций.
Ясно, что речь идет в первую очередь о спальных районах — точнее, о микрорайонах: в центре Москвы малый бизнес, будь то ночной или дневной, был эффективно истреблен посредством сочетания запредельных ставок аренды и запрета на ночную торговлю алкоголем. Про ночной алкоголь — история отдельная и довольно печальная. Соответствующий запрет убил массу маленьких магазинов (в Центре ночью практически ничего, кроме супермаркетов премиум-класса, не работает), а доступность алкоголя снизил не очень: у каждого пусть и умеренно пьющего человека есть пара телефонов в записной книжке (или пара закладок в браузере с теми же телефонами), по которым можно позвонить в любое время суток и получить все потребное — разумеется, вдвое дороже, — и налогов соответствующие бизнесы не платят, но кто же им, право дело, считает? Так вот, сейчас по ночам работают только редкие магазины федеральных сетей, мелкие торговые точки истреблены напрочь — так что на последнем рубеже обороны обнаруживается средний и средне-мелкий бизнес: вот его-то сейчас и готовятся прикончить. При этом прогнозируется и «серьезное сокращение полноценных ресторанов шаговой доступности»: старым придется закрыться, а новые не смогут открыться, потому что негде.
Речь не только о тех часах, когда Геката властвует безраздельно. У микрорайона советского образца вообще есть проблема, заключающаяся в отсутствии заведений (хоть сколько-нибудь публичных) в первых этажах зданий. Собственно, это и делает его «спальным районом».
Небольшие периферийные магазины (не говоря уж о кафе) выполняют очень важную функцию превращения «микрорайона» в нормальный город.
В отсутствие полноценных «Третьих мест», они оказываются чуть ли не единственными точками взаимопересечения соседей по дому или району. Отдельно стоящих зданий в советских микрорайонах или в современных жилых комплексах очень мало или почти нет, а построить их — целая история. Ночные же заведения, помимо того, что на их услуги просто есть спрос, еще и делают район безопаснее. Одно дело идти в час ночи от метро по улице, где работает пара лавок, аптека и кафе, и совсем другое — по совершенно пустой темной улице. В первом случае повсюду какие-никакие, а люди, хлебушек покупают, сосиски, может, пиво пьют, чего бы и нет? А во втором не то: один только лихой человек ходит, посвистывая. Потому что — а зачем ему магазин? Он где мобилу отжал — там ему и салон сотовой связи; а кошелек если — так целое отделение банка. Куда он пойдет потом, когда ему сосисок захочется, — это вопрос. Искать пойдет, дальше бродить, наверное, — а то, может, купил бы сосисок-то с пивом — и сидел бы себе дома, ожидая прибытия дежурного наряда полиции.
Между тем, если мы все-таки решили поверить крупным сетям, что они через новый порядок ничего не выигрывают, а только проигрывают, то вот тут, возможно, и зарыта собака. Иными словами, если дело не в лоббистской активности, то отчего бы не различить здесь чистую биополитику? Добрые люди по ночам спят, а не по магазинам шляются, — потому как им с утра на работу. А кто по ночам — это какие-то не те граждане, неправильные, нерегулярные. Правильный гражданин — он же что? Он с работы пришел, поужинал, программу «Время» внимательно посмотрел, пять-семь минут поскрипел зубами, сжав кулаки (вне зависимости от политической ориентации), — и пошел, бедный заяц, спать. Сосиски ему в два часа ночи зачем? А тем более, страшно сказать, в аптеку — или совсем уж пиво непонятно с кем пить в темноте.
Но скорее, что дело и не в биополитике тоже. А в потребителе ночных услуг и товаров. Этот потребитель — он предприниматель и менеджер, у которого рабочий день ненормирован: только бы работа была сделана. Он засиживается — то ли за компьютером дома, а то ли в офисе, ему интересно. Ну или просто удобно работать тогда, когда хочется, а работодателю все равно, — потому что, опять же, не в рабочем дне дело. Этот потребитель — он по ночам потребитель, урывками, потому что ему потреблять не особенно есть когда. И Москва — со всем этим ее ужасом, с шестью месяцами зимы, с мишленовскими ценами на жареный пирожок, с двухчасовыми пробками, с картонными макетами стартапов и СМИ, — она долго, очень долго была городом вот для этих людей. Которым некогда постоянно, потому что все хочется, и все надо успеть, и все интересно, и все получится, а кое-что уже даже и получилось. Заскочить в ночной магазин, дома сделать себе по-быстрому какой-то еды, посмотреть почту и спать, — потому что завтра две встречи с утра, а потом работа до ночи.
Была для них — а теперь не для них. Теперь — для других: для чиновников средней руки и сотрудников госкомпаний, рабочий день с девяти до шести. В шесть ноль пять вышел в коридор — а там слышно только, как лампы дневного света жужжат, да и те скоро погаснут. Как была аптека закрыта в 1912 году, в октябре, в тогдашней еще столице — так и в этой будет, вам же сказали. А особенно стойкие обладатели свободных профессий и остальные, кому еще почему-то все надо и вообще интересно, — ну так перетопчутся, ничего (о студентах не говоря). Это ж Москва, великая столица великой державы!
Для этих, можно подумать, строили.