03.11.2014

Владимир Федорин Убить турка

Жарко. Муравей переползает с травинки на травинку. Огромный диск солнца сквозь густой кустарник кажется красным. Рядовой Иванов лежит с простреленными ногами. В паре шагов — вздувшийся на солнцепеке труп.

Вчера Иванов бежал в атаку. Толстый турок в красной феске выстрелил в него, но промахнулся. Видно, со страху. Иванов воткнул штык во что-то мягкое. Отряд побежал вперед, а Иванов — нет. В него попали.

Иванова мучит жажда. Спасибо мертвому врагу — поделился флягой. «Зачем я его убил?» — спрашивает себя Иванов. Он шел на войну, чтобы разделить тяготы с народом, а, получается, стал убийцей.

Иванов думает, что умирает, в рассказе «Четыре дня» Всеволода Гаршина. Как и Иванов, тот ушел на русско-турецкую войну добровольцем. 11 августа 1877 года рядовой 138-го Болховского полка Гаршин получил ранение в деле под Айасларом, правда, отделался легче. (В словаре Брокгауза-Ефрона об этом столкновении сказано так: «По размерам сил, введенных в бой, и по упорству оного, особенно замечательны дела 10-го и 11-го августа, стоившие обеим сторонам значительных потерь, но не имевшие решительных последствий».)

Бродячий сюжет русской классики — лишний человек отправляется на колониальную войну и подставляет себя под мусульманскую пулю. 

Лирический герой Лермонтова умирает среди скал с желтыми вершинами и видит во сне одну «меж юных жен, увенчанных цветами». Alter ego Гаршина, рядовой Иванов — родом из дворян, духовно разночинец — умирает под солнцем Балкан, мучимый совсем другими мыслями. «Неужели я бросил все милое, дорогое, шел сюда тысячеверстным походом, голодал, холодал, мучился от зноя; неужели, наконец, я лежу теперь в этих муках — только ради того, чтобы этот несчастный перестал жить?»

После публикации «Четырех дней» 22-летний Гаршин сделался знаменитым. Слава настигла его в Харькове, куда он приехал залечивать рану. Из Харькова он убежал в Петербург — подальше от поклонников. Русская публика, сходившая с ума от сочувствия болгарам и ненависти к туркам, готова была глотать и горькие вещи.

Россия 1870-х не лучшее место для человека с оголенными нервами. Великие реформы, отсчет которых можно вести с 1861-го, а можно — с 1856-го, когда крымская катастрофа положила конец предыдущему царствованию, не сделали страну счастливой. В царя-освободителя и его администраторов стреляют и бросают бомбы, царь и администраторы отвечают устрожениями и казнями бомбистов.

Осень 1874-го. Студенческие волнения в Москве, Казани, Киеве, Петербурге. Из Горного института, где учился Гаршин, отчислили 200 студентов, иногородних — выслали. Гаршин пишет матери: «С одной стороны власть, хватающая и ссылающая, смотрящая на тебя как на скотину, а не на человека, с другой — общество, занятое своими делами, относящееся с презрением, почти с ненавистью... Куда идти, что делать? Подлые ходят на задних лапах, глупые лезут гурьбой в нечаевцы и т.д. до Сибири, умные молчат и мучаются. Им хуже всех. Страданья извне и изнутри».

Замените «ссылающая» на «сажающая», «нечаевцев» — на «лимоновцев» или «баркашовцев», и получится, пожалуй, верное изображение России 2010-х.

Жить в такой России невозможно. Так, может быть, умереть за нее на чужой земле? Это выход. Вот только это будет смерть убийцы.

У рассказа Гаршина о том, как трудно гибнуть, чувствуя бессмысленность своей жизни и ее неправоту, счастливый конец.

«Я очнулся в дивизионном лазарете. Надо мною стоят доктора, сестры милосердия, и, кроме них, я вижу еще знакомое лицо знаменитого петербургского профессора, наклонившегося над моими ногами. Его руки в крови. Он возится у моих ног недолго и обращается ко мне:

— Ну, счастлив ваш бог, молодой человек! Живы будете. Одну ножку-то мы от вас взяли; ну, да ведь это пустяки».

P.S. Гаршин родился в имении Приятная долина и до десяти лет жил в Старобельске, что в Екатеринославской губернии. При нарезке Украинской ССР этот район вошел не в Днепропетровскую, а Донецкую область. Украинская армия в июле отбила Приятную долину (сейчас село Проездное Артемовского района) у сепаратистов. Старобельск оставался свободным — до недавних пор там размещалась законная администрация Луганской области.

Гаршину было 33, когда он покончил с собой, прыгнув в лестничный пролет с четвертого этажа.