06.08.2014

Алексей Цветков ЦРУ и наши

Обширная статья Дэвида Ремника, опубликованная в последнем номере журнала New Yorker, который он редактирует, посвящена в первую очередь профессиональной биографии Майкла Макфола, стэнфордского специалиста по России, недавно подавшего в отставку с должности посла США в Москве, где он пробыл два года. Но в действительности это лишь рамочное повествование, стержень которого составляют впечатления об идеологическом и политическом дрейфе России за годы правления Владимира Путина с медведевской интермедией (как в театре времен Шекспира), а Россию Ремник знает не понаслышке.

Лично меня поразила в этом повествовании одна деталь, которая вряд ли окажется в центре внимания российского читателя, даже если кто-то сумеет перевести статью на русский и разместить в общедоступном месте, что по нынешним временам не так-то просто. Еще с советских времен Макфола, в ту пору аспиранта, стажировавшегося в России, за неумеренное любопытство органы определили как агента ЦРУ, завели на него досье, и с тех пор никакой возможности отмыться у него уже не было — само его назначение на посольскую должность телевизионный волкодав Михаил Леонтьев встретил соответствующими инсинуациями. Между тем, знакомство с американскими реалиями делает такую версию смехотворной.

Я достаточно хорошо познакомился с американской университетской средой за годы аспирантуры, а затем и на профессорской должности, чтобы понимать всю нелепость подобных умозаключений. Прежде всего, любой человек с таким послужным списком хорошо знает, как ЦРУ и другие американские разведывательные организации проводят набор специалистов с университетской скамьи — примерно так же, как это делало КГБ, только в атмосфере куда меньшей секретности и конспирологии. Обычно перед получением дипломов на кафедру приходит сотрудник такого ведомства, занимающийся кадровыми вопросами, прямо объявляет студентам или аспирантам, кто он и откуда, и излагает условия: в первую очередь тарифы оплаты, стабильность рабочего места и прочие льготы, а затем уже кое-что из романтики плаща и кинжала. Но это последнее — скорее довесок, потому что университетские специалисты никогда не отправляются «в поле» с перевернутыми коровьими копытами и вшитой в воротник ампулой цианистого калия, обычно их нанимают для офисной работы в качестве аналитиков или переводчиков. А если говорить прямо, я лично знал людей, которые такое предложение приняли, и ничего общего с профилем Макфола их собственный не имел.

Существует, конечно, и индивидуальное рекрутирование в ходе последующей карьеры, как правило в аналитики высокого ранга, что опять же предполагает работу в Лэнгли или других аналогичных местах. Но это — безоговорочный крест на академической карьере, чего в случае Макфола мы явно не видим. 

Активному в своей профессиональной сфере ученому просто невозможно так маскироваться на многочисленных симпозиумах и конференциях.

Нельзя обойти молчанием возможный третий вариант: попросту поиск, за деньги или путем шантажа, внештатных осведомителей, которых мы в советском быту именовали стукачами. Лично мне такие (за исключением добровольных) здесь никогда не попадались, да и нет у ЦРУ права работать на территории США. В любом случае такой человек не сделает потом карьеры, которая дала бы ему узнаваемое имя в профессиональной среде — в отличие от того же Советского Союза, где он мог впоследствии рассчитывать на протекцию бывших товарищей по кинжалу на всех уровнях иерархии.

Последний гвоздь в гроб этой версии — сам факт назначения Майкла Макфола послом в проблемную страну, до сих пор играющую заметную роль на мировой арене. Все, кто знаком с практикой таких назначений, понимают, что предполагать в таком кандидате нынешнего или даже бывшего сотрудника разведки — апофеоз нелепости. Обычно президенты, и Барак Обама тут не исключение, в знак благодарности назначают крупных доноров своей избирательной кампании в благополучные и приятные страны, где нет таких проблем, которые не разгребет профессиональный персонал под руководством центра. Это, между прочим, нередко вызывает раздражение соответствующих правительств, но компенсируется тем, что послы имеют прямой доступ к Овальному кабинету. На менее увлекательные места назначаются службисты госдепартамента, а в проблемные страны, к числу которых относится и Россия, — специалисты, пользующиеся особым доверием администрации. Таким ветеран ЦРУ и любого другого разведывательного ведомства быть не может хотя бы потому, что последующее разоблачение грозит обернуться катастрофой для самой администрации, и к тому же неразрешима проблема субординации — нельзя подчиняться одновременно госсекретарю и директору ЦРУ, это разные ведомства, и у госсекретаря ранг выше. Как правило такие ветераны ищут себе места по профилю, то есть в структурах безопасности, и хотя в любом посольстве есть представитель разведки, это никогда не посол. Из этого практически железного правила мне известно только одно исключение — Джорд Буш-старший, но и он на поверку из общего ранжира не выпадает. До своего назначения на пост посла в Китае при Никсоне он занимал пост директора ЦРУ, но это публичная должность, политическое назначение, и никакого секрета из него не выдавишь.

Давно известно расхожее мнение русских об американцах: они, дескать, очень на нас похожи. 

Причем долгое время, в годы, когда я сам был советским гражданином, это в целом читалось как комплимент, потому что большинство русских, как известно, считают себя щедрым, радушным, гостеприимным и открытым для всего хорошего народом, разве что духовности у американцев поменьше. Со временем положительная аура выветрилась и осталось одно кривое зеркало. Они — как мы, только с отрицательным знаком; мы не выбираем средств, преследуя добрые цели, они тоже не выбирают преследуя свои, заведомо недобрые. Любая информация, ставящая зеркало под сомнение, игнорируется.

Вот пример. Макфол был изначально принят за агента ЦРУ потому, что вел себя в российской среде совершенно не так, как вел бы себя средний и в ту пору крайне редкий русский в американской, то есть общался, а не ходил бочком по теневой стороне, сторонясь провокаций. Апофеозом легенды стал эпизод в период избирательной кампании Бориса Ельцина, приводимый Ремником. Макфола, в ту пору еще не занимавшего никакой дипломатической должности, чуть ли не силой затащили в тайные кулуары штаба президентской кампании, и там подручный серого кардинала Коржакова объяснил ему, что в случае дальнейших низких рейтингов выборы будут отменены, и американской администрации придется это проглотить. Иными словами, частное лицо принимают за шпиона (в ту пору достаточно дружественной державы), но это всего лишь преамбула бреда.

Полагают, что шпионская организация, которую это лицо представляет, является настолько влиятельной, что может внести коррективы в политику президента своей страны. Ведь влияло же КГБ на своих, да и в ФСБ народ тоже не без голоса. Тут явно различим советский ход мысли, он никуда не делся. 

Никита Хрущев был уверен, что Джон Кеннеди — марионетка в руках ЦРУ. 

На самом деле, когда ЦРУ в 60-х годах прошлого века действительно попыталось предпринимать самостоятельные политические шаги, Конгресс (который никак от президента не зависит), подверг разведывательное ведомство сокрушительному разгрому. Хвостом все же виляет собака, а не наоборот. Когда Бушу-младшему и его вице-президенту Чейни потребовались доказательства наличия у Ирака оружия массового уничтожения, именно они оказали давление на ЦРУ с целью корректировки его бюллетеней, а не наоборот, причем ЦРУ пыталось сопротивляться.

Когда совсем недавно Дайан Файнстайн, одна из главных защитниц органов разведки в американском Сенате, гневно обвинила ЦРУ во взломе предоставленных ее комитету компьютеров, директор ЦРУ Джон Бреннан вначале попытался все отрицать, но затем был вынужден проглотить свои слова и извиниться, и стул под ним зашатался: когда говорит Cенат, ЦРУ вытягивается по струнке. В любом случае, даже если бы Макфол был высокопоставленным аналитиком в Лэнгли, все, что было бы в его силах, — это добавить несколько фраз и эпитетов в анонимный доклад, предоставляемый президенту на его усмотрение.

Дэвид Ремник излагает реальную и вполне понятную историю попадания Майкла Макфола в администрацию Барака Обамы, его заманила туда бывшая однокурсница Сюзан Райс. Когда Обаме потребовался человек, способный реализовать в Москве его тогдашнюю политику «перезагрузки», он не мог найти лучшего кандидата, чем Макфол с его энтузиазмом. Тогда как в России, где ему уже выстроили альтернативную биографию, его миссию прочитали как подготовку почвы для российского Майдана.

Сам Макфол, даже после провала его реальной миссии, по-прежнему верит, что в России все еще может выправиться — и это как нельзя лучше характеризует его истинный облик. Для мифического аналитика разведки это наглядно проигрышная позиция, в то время как для университетского специалиста вполне подкупающая, хотя и чересчур оптимистическая. Что думает Дэвид Ремник — вычислить трудно, его статья выдержана в умеренно-объективном тоне, к чрезмерному оптимизму, впрочем, не располагающем. Но в принципе у обоих можно заметить слепое пятно, хотя оно и не симметрично тотальному дефекту зрения оппонентов. В их поле зрения — прежде всего то, что сегодня именуют оппозицией, и придворные идеологи вроде Дугина и Проханова, а своим отсутствием зияет третий ингредиент, по идее решающий все, но явно пока не готовый реально решать что-либо вообще. Это — население России, приветствовавшее аннексию Крыма и донбасскую смуту, но уже ожидающее перемены блюд, которой пока не предвидится, да и ресурсов на победный банкет взять негде. Такой взгляд объясним и простителен — ни у журналиста, ни у дипломата нет особой возможности окунуться в чужой народ. В Киеве на Майдан явно вышла нация, какие бы конфликты ни раздирали ее на столь ранней стадии формирования, там не потребовался вождь, о котором тоскуют в России. В Москве на Болотную выходить больше некому, и вполне возможно, что каждый в конечном счете отправится в свою сторону — Валдай в валдайскую, Кубань в кубанскую, а Сибирь — в сибирскую.